Михай рыкнул, отгоняя надоедливого друга. Я была согласна с ним и тоже смотрела на него с осуждением, выглядывая через плечо и прося, чтобы оставил свои домыслы на потом.

Тот неуверенно отступил от нас и через миг скрылся за камнями.

— Я не отдам ему тебя! Ты моя!

Спорное утверждение. Вернувшийся разум вопил, что я попала в какую-то темную историю. А он смел поцелуем кусочки восстановленного равновесия, порыкивая и вторя о том, что я его.

Его язык хозяйничал в ротике, заставлял следовать за собой. Прикусил мне губу, и я окончательно растеклась лужицей. Миг, и я лечу вверх. Михай перехватил меня у своего лица, поддержал за ягодицы, притягивая и возвращая свой контроль над моим телом. Невероятный фейерверк и чувственный стон мой, его, и вот я уже лечу в бездну, насаженная на его естество как аппетитная булочка.

Толчки не были нежными, скорее неистовыми. Он доказывал стихии, что я принадлежу ему. Заодно напоминал, кто главный в наших зарождающихся отношениях. Я принимала его власть над собой с криками и томными вздохами, так несвойственными мне.

— Ах!

Он вторил, вгрызаясь в мои губы, оставляя жаркую дорожку страсти.

— Ррых!

Словно зверь, помечающий свою добычу. Он тяжело дышал, отрываясь от желанного ротика. Моего ротика, оказавшегося притягательным, что он наверняка не ожидал. Пусть что хочет думает, пусть не признает и отрицает, а я в который раз убеждаюсь, что зарождающаяся связь двухсторонняя.

Толчок, разрывающий меня на до и после, сильное проникновение, заставляющее повиснуть на нем. Такое необходимое исстрадавшемуся телу по ласке. Хотелось кричать «еще, сильней, не жалей. Я приму все, что ты мне дашь!»

Между нами летали искры напряжения. Он не стремился доставить удовольствие мне, лишь брал то, что считал своим. А я все равно улетала, понимая, что и грубость может приносить разрядку. Он словно почувствовал, что я близка к освобождению, оттолкнул, кинул на ближайший камень, не заботясь о моем комфорте, выбивая дух.

Несмело приподнялась на локтях, видя себя со стороны. Моя поза была максимально раскрытой и удобной для него. Руки выворачивались и поднимали грудь вверх, окрашивая интимный момент в произведение искусства. Сама бы себе позавидовала и написала с себя обнаженный портрет. Удивленно начала понимать, почему он обратил на меня внимание. В таком ракурсе мое тело казалось совершенным и удивительно пропорциональным. А ведь до этого никогда не считала себя красавицей, не страшной, симпатичной, довольно уверенной и обаятельной, но никак не красавицей.

Ноги были раскинуты в стороны, открывая сокровенное, чем он и воспользовался. Только миг наблюдала за тем, как он пытается оценить свое, не испытывая стыда, наслаждаясь его неожиданным вниманием. Михай прыгнул на меня, закрывая ото всего мира, раздвигая мои ноги шире, закидывая их на свои руки и приподнимая вверх. Но он, вопреки вспыхнувшему желанию, не торопился овладеть предложенным.

Толкнулся вперед, достигая влагалища, обманывая меня, прошелся по нижним губам, придавил клитор, вырывая мой стон, и отпрянул, словно только что не он пытался подарить самый великолепный оргазм. Он мучил так долго, так сладко.

Мои громкие стоны заполнили окружающее пространство. Но мне было все равно на то, что кто-то услышит, я жаждала его откровенных прикосновений, готова была принять любое отношение, лишь бы не бросал и не уходил.

Его головка набухла, и можно было увидеть сочившуюся влагу. Я ликовала. Он себя тоже изводит, лишает сладкого оргазма. Приподнялась, чтобы лучше видеть свой триумф, прикрыв веки, скрывая то, что все поняла. Мужчина же не признавался в своем падении, продолжая воспринимать происходящее, как собственную победу надо мной. Пусть он обманывается, а я возьму то, что он дарит, сыграю в его игру. Пусть считает, что по-прежнему доминирует, тогда как я использую его.

Никому не позволено лишать меня заслуженного и необходимого удовольствия, расслабляясь и принимая страстные мучения. Вот сейчас он совершит оплошность, и я воспользуюсь ей, забирая то, что принадлежит мне. Невзначай ухватилась за его руку, давая понять, что удерживать тело в такой позе тяжело. Дернулась, устремляясь ему навстречу и насаживаясь на его возбужденное мужское совершенство. Такое желанное, теплое и сильное, заполнившее меня всю.

Он замер, пытаясь распознать подвох. Подвигалась, вызывая его стон, пряча свое своеволие. И он поддался моему напору, беря то, что и так принадлежит ему. Его толчки смывали напряжение, приближая разрядку. Я отдала ему полную власть над собой, ведь он стремительно двигался в правильном направлении.

Его вскрик, мой крик, и он упал на меня, придавливая своим телом, изливаясь внутрь, не заботясь о предохранении. На задворках сознания забрезжило воспоминание, как он разглагольствовал о том, что другие не могут родить потомство, очевидно, причисляя меня к ним. Это и к лучшему. Так я унесу из этого места не только разочарование, но и уверенность, что смогу скоро забыть его. Дитя же было бы помехой, он напоминал бы о моем падении.

Пусть эта страсть живет здесь и сейчас, не оставляя горького послевкусия. Я сильная, смогу забыть и жить дальше. Мои мысли подтверждали, что, несмотря на его воздействие, я вновь возвращаюсь и могу рассуждать. Главное — не показывать этого. А можно же попробовать использовать этот шанс, став частью его жизни? Но тут же откинула эту мысль. Все факты твердят о том, что надежда в нашем случае неуместна.

— Наконец-то, думал, вы уже никогда не кончите свой дикий танец, но, надо сказать, заводной. Даже подумал ненароком, не присоединиться ли к вам.

Серж вернул нас на грешную землю. Сколько он наблюдал за нами? Почему сразу не предупредил о своем присутствии? Странные мужчины, дикие и необузданные, и такие опасные.

Михай поднялся с меня, отошел и поймал на лету рубашку и шорты. Повертел их в руках и отдал рубашку мне. Кинул ею в меня, не заботясь о том, как я буду одеваться в присутствии его друга. Вставала быстро, насколько позволяло разбитое тело. Теперь оно чувствовало и острые углы камня и покалывание в местах появившихся синяков. Мужчина не церемонился и не жалел меня. Натянула рубашку, прикрываясь руками, не имея сил отойти и спрятаться.

Голос Сержа раздавался глухо, в ушах зазвенело от нахлынувших посторонних шумов. Море вновь буйствовало, не соглашаясь с тем, что меня отобрали у него.

— Яхту отнесло в море. Нужно обустроить лагерь здесь. Думаю, скалы защитят от стихии. А ведь девочка совсем не проста. Оно призывает ее.

— Сказано же было, что вернемся завтра. Она с непривычки не может так долго находиться под водой, — он смотрел вдаль на морские волны, словно говорил морю, а не нам, — и лучше бы тебе успокоиться, пока она не передумала совсем погружаться.

Не видела, что ему ответило море. Мое сознание ликовало. Он вернулся ко мне, подхватил на руки и понес туда, где можно будет отдохнуть и поесть. Мой животик прилип уже от вынужденного голодания. Сколько времени прошло? Накатившие тучи закрывали небо, предвещая очередную аномальную бурю для этих мест, но меня волновало совсем другое. Он заботится обо мне. Прислонила лицо к его груди, прячась ото всего мира и стихий.