упустить, — бормочет он, когда я отстраняюсь от него, и улыбаюсь ему, как влюбленная идиотка.

— Хорошо, что тебе не придется, — бормочу я в ответ, и на этот раз я набрасываюсь на него с поцелуями, пока звук шагов не останавливает нас.

Слава Богу, потому что язык Грифона — порочная, порочная штука. Уверена, что в тот момент он мог бы убедить меня сделать практически все, что угодно. К тому времени, как его мама огибает угол, я уже стою на ногах, крепко сжимая руку Грифона — единственная связь между нами сейчас, и даже тогда я чувствую, что краснею, когда ее взгляд опускается на наши переплетенные пальцы.

Она держит большую коробку, и при виде нее рот Грифона сжимается в тонкую линию.

— Спасибо, что забрала ее, — говорит он, и его мама кивает, прежде чем поставить коробку у наших ног.

— Без проблем, малыш, — говорит она, улыбаясь ему с такой гордостью в глазах.

Я не буду корчить корчить рожи матери Грифона из-за ее суеты вокруг него, хотя это трудно не делать и невероятно восхитительно видеть.

Он немного неохотно отпускает мою руку и делает шаг вперед, чтобы обнять свою маму. Она высокая женщина, но он все еще на добрых пять дюймов выше ее, и она почти исчезает за его массивной фигурой.

— Твой отец подумывает о том, чтобы вернуться сюда. Я сказала ему, что не хочу этого, что является откровенной ложью, но я не думаю, что это хорошая идея, пока он немного не придет в себя, — тихо говорит она, отстраняясь от объятий Грифона.

Ее глаза блестят чуть ярче, как это бывает, когда кто-то борется со слезами, и я почти чувствую, что вторгаюсь в момент, свидетелем которого мне не следует быть. Я уже собираюсь отойти и убежать, когда она поворачивается ко мне.

— Приятно познакомиться с тобой. Грифон так много рассказывал мне о тебе, и, хотя я уверена, что это не выглядит так, я рада, что вы двое нашли друг друга. Наконец-то.

Последнее слово немного задевает, но я улыбаюсь ей и наклоняю голову. — Мне тоже очень приятно познакомиться с вами. Мне жаль, что я, возможно, не идеальная Привязанная, но я обещаю, что люблю вашего сына и делаю все возможное, чтобы быть тем, что ему нужно.

Грифон хмурится, глядя на меня, но его мать слегка улыбается и кивает. — Каждая мать хочет, чтобы ее ребенок был в безопасности и любим. Видя, как это теневое существо сидит у тебя на коленях, словно послушный щенок, у меня появилась надежда, что мой сын получит эти вещи. Так было не всегда, поэтому я благодарна за это.

Мне вроде как хочется указать ей на то, что недавно я вернула к жизни одного из своих Связных и что, насколько мы знаем, больше нет никого, кто смог бы это сделать, но мне также не хочется пугать ее еще больше. Вместо этого я просто киваю и пожимаю ей руку, когда она наконец протягивает ее мне.

Маленькими шажками, верно?

* * *

Грифон молчит, пока мы усаживаемся в квадроцикл, и он везет нас по дороге к дому.

Коробка, которую дала ему мама, слегка дребезжит сзади. Мне очень интересно, что именно он хотел, чтобы она забрала, но пока я держу свое любопытство при себе и просто наслаждаюсь его обществом.

На дорожках все еще много людей, несмотря на ранний час. Большинство из них так или иначе признают нас, машут руками или приветствуют нас добрым утром, и я чувствую, что немного расслабляюсь на сиденье. Возможно, они все боятся меня, но, по крайней мере, мы уже добрались до места, где они могут быть вежливыми. Уверена, что у Дрейвенов все было именно так после того, что случилось с их отцом, но меня вполне устраивает такое же отношение.

Август просто сидит у моих ног, положив голову мне на ногу, и смотрит на меня с явным обожанием. Я глажу его по голове между ушами и ласково воркую с ним.

— Кажется, мне не нравится, что Нокс научил тебя не пускать меня в твою голову, — тихо говорит Грифон. Его голос едва слышен за громким мотором, и я ухмыляюсь ему в ответ, как сумасшедшая.

Я дерзлю ему, потому что, клянусь, была послана на эту землю, чтобы шутить с ним. — Я должна работать над тем, чтобы никто не мог залезть мне в голову и взорвать меня, как бомбу, верно? Я думала, ты будешь гордиться!

Он искоса смотрит на меня, потому что мы оба знаем, что это так, но он также невероятно суетлив, граничит с зависимостью, со своей потребностью знать, где я, что делаю, и все мои самые сокровенные мысли до последней.

Ладно, я уверена, что все не так плохо, но это именно то, что я чувствую.

Когда мы подъезжаем к дому, я удивляюсь, когда Грифон продолжает вести машину, сворачивая на узкую тропинку, ведущую за дом и вверх по небольшому склону, пока, в конце концов, перед нами не открывается вид на всю долину.

Город Убежище находится под нами, а горы, защищающие пространство, возвышаются вокруг нас. При виде этого у меня немного перехватывает дыхание. Это потрясающий вид. На секунду мне кажется, что Грифон ведет себя со мной невероятно романтично, пока он не заглушает двигатель и глубоко не вздыхает.

Это не радостный звук.

— Что случилось? Что выводит тебя из себя?

Я убеждена, что он собирается поведать мне какие-нибудь ужасные темные вещи о своем отце или какую-то историю о том, как все это разрывает его на части, но вместо этого он тянется к спинке сиденья, чтобы открыть коробку одной рукой, достает маленькую пластиковую коробочку и секунду колеблется, прежде чем положить ее мне на колени.

— Я попросил маму заехать в Мэриленд перед возвращением. Несколько месяцев назад я начал обзванивать людей, пока не нашел, где хранится прах твоих родителей. Никто до сих пор не пришел за ними, так что они все еще находились в похоронном бюро, которое их кремировало. Я знал, что ты захочешь привезти их домой, и не доверял никому, кроме семьи, доставить их сюда в целости и сохранности.

Мое дыхание становится прерывистым, но я не могу заставить себя успокоиться, пока смотрю вниз на маленькую коробочку. На ней белая этикетка с именем моей матери, датой ее рождения и серийным номером, который, я уверена, что-то значит для кого-то, но ничего не значит для меня.

Я оглядываюсь на коробку и нахожу