— Я хочу тебя.

Чак подхватил ее на руки и перенес через порог спальни. Это было так естественно, так правильно — быть в его сильных руках. Да, она понимала, что у него есть преимущество, потому что он хорошо знал ее тело. Но инстинкт вел ее так же уверенно; Шана знала, что доставляет ему удовольствие.

Медленно Чак снова поставил ее на ноги, скользя ладонями по всему ее телу, осыпая поцелуями лицо, шею, покусывая мочку уха. Желание росло и разгоралось. Они срывали одежду друг с друга, совершенно синхронно сметая все преграды между ними.

Нежно и бережно он опустил ее на кровать и продолжил покрывать ее шею, плечи и грудь поцелуями. Его ласки были страстными и благоговейными одновременно. Он так отличался от того свирепого парня, что едва не придушил сводного брата на обледенелой парковке. Этот Чак был совсем другим.

Муж решил завести с ней роман. И она была счастлива, что ее ласкают его сильные руки. Счастлива забыть о проблемах, заботах и обрести надежду, потеряться в долгих, страстных поцелуях. Шана отвечала на каждое его прикосновение, каждое поглаживание, наслаждалась силой и мощью его мускулистого тела. Чак не был ковбоем только на словах. Он был мужественным, сильным и сексуальным. Он был ее.

Возбуждение охватило ее, накрыло с головой волной жара. Шана закинула ногу на его бедро и подалась вперед, желая ощутить его внутри себя. Чак обхватил ее колени и направил к лону возбужденный член. Внутренней стороной бедра она ощутила горячую твердую плоть и затрепетала от предвкушения. Не прерывая поцелуя, Чак вошел в нее. Шана застонала от наслаждения — ее тело знало, помнило его.

Переполненная чувствами, Шана сдалась — забыла обо всем на свете, погрузилась в жаркое забытье страсти. Удовольствие пульсировало в каждой клеточке тела. Она запустила руки в его непослушные волосы и притянула Чака себе, впилась в губы неистовым поцелуем. Оргазм захлестнул ее волной экстаза. Шана выгнулась: все ее тело сотрясала сладостная пульсирующая дрожь. Хриплый стон Чака прозвучал в унисон ее стонам — они дошли до кульминации вместе.

Та ночь в оранжерее была фантастической, Шана не ожидала, что подобное может повториться. Но это произошло, и на этот раз было еще лучше. Теперь она принадлежала ему без остатка, не сомневалась, что они созданы друг для друга.

Лежа в его объятиях, Шана ощущала сладкую истому и сильную усталость. Чак натянул на нее одеяло и поцеловал в лоб.

— Пойду принесу нам поесть. Последний раз мы ели на родео — целую вечность назад.

Так много всего произошло за один вечер… Это, вероятно, объясняло ее утомление. Или, может быть, симптомы беременности наконец догнали ее?.. Зная о прошлых выкидышах, она в точности следовала предписаниям доктора. Шана коснулась живота, думая о ребенке, растущем там.

Это казалось нереальным. Ребенок Чака.

Шана беспокойно поерзала под одеялом, перекатилась на спину и опустила ноги на пол. Взяла футболку Чака, вдохнула его запах. Откуда‑то снизу, вероятно из кабинета, доносился его голос.

Звонок? Так поздно?

Заинтригованная, Шана вышла из спальни, спустилась до середины лестницы. Чак разговаривал по громкой связи, голос низкий, слова неразличимы. И другой голос…

Женщина.

Шана сопротивлялась желанию подойти ближе к двери и прислушаться. Вероятно, это был кто‑то из семьи или с работы. Причин для подозрений не было.

Кроме того, что она ничего не помнила об их браке.

В памяти всплыли воспоминания об отце — о том, как ее мать не подозревала об обмане вплоть до того момента, когда она столкнулась с другой женщиной.

Шана прижала пальцы к пульсирующим вискам. Ей нужно было остановить свои бурлящие мысли, прежде чем она доведет себя до полного расстройства. Нужно снять стресс. Может быть, душ поможет? По крайней мере, это удержит ее от подслушивания.

Она быстро добралась до ванной, включила воду. Головная боль не отступала, внутренности скрутило болезненным спазмом. Сняв футболку, Шана вошла в кабинку, струи ударили в нее со всех сторон, ослабляя напряжение в мышцах.

Шана запрокинула голову, подставляя лицо под струи, и едва не потеряла равновесие — все вокруг завертелось, пол качнулся под ногами. Шана уперлась ладонями в кафельную стену.

Вспышки воспоминаний пронзили ее разум, осветив ярким светом то, что казалось навсегда потерянным.

Она стоит у алтаря с Чаком.

Перед глазами пронеслось свадебное путешествие — бесконечный перелет до Парижа со множеством пересадок, номер с видом на Эйфелеву башню…

Ошеломленная, она оттолкнулась от стены, без опоры ноги подкашивались.

Катушка разрозненных воспоминаний стремительно раскручивалась — один за другим мелькали кадры воспоминаний. Последнее, что Шана увидела, — перевернутая вверх дном спальня, она сердито опустошает комод, бросает одежду в его чемодан, требует, чтобы они расстались.

Она сама просила его о разводе.

Боже!..

Шана прижимала кулак ко рту, чтобы сдержать крик.

Как Чак мог скрыть это от нее? Как он мог притворяться все это время?

Потому что она беременна. Очевидный ответ.

Она согнулась пополам. Горе и боль терзали ее. Слезы текли по лицу, смешиваясь с брызгами воды. Ей не нужно было вспоминать больше. Она не хотела.

Это было уже слишком. Это грозило разорвать ее надвое. Боль была настолько сильной, что ощущалась сильнее, чем эмоциональная.

Шана чувствовала… реальную физическую боль.

Что‑то внутри ее оборвалось, колени подогнулись, вода на полу окрасилась кровью.

Она потеряла ребенка.

Сердце колотилось в груди, страх разрывал легкие, не позволяя дышать полной грудью. Чак шагал по приемному покою.

Он хотел позвонить своей семье, но не мог найти в себе силы сказать эти слова вслух, слова, которые положили бы конец периоду надежд для него и для Шаны.

Пронзительный крик жены все еще звучал в его ушах. Чак бросил трубку после разговора о работе и помчался наверх. Он обнаружил ее в ванной — Шана лежала на полу, согнувшись от боли.

Ей не обязательно было рассказывать ему, что происходит. Они уже проходили через это.

Боль. Потеря. Горе.

Шана молчала всю дорогу, и ему не хотелось разговаривать. Страх за нее сжигал его, он вел внедорожник по обледенелой дороге на бешеной скорости. «Скорая» ехала бы дольше, и он не мог заставить себя думать о том, чтобы ее потерять.

Дверь в смотровую открылась. Сердце дрогнуло. Медсестра сочувственно улыбнулась ему и помахала рукой.

— Теперь вы можете ее увидеть, мистер Миккельсон.

Шана лежала на кушетке, ее лицо было бледным, как простыня.