раз выручала Кымлан и помогала освоиться в деревне. Она была живой, подвижной и веселой, а еще у нее обнаружился один ценный навык – абсолютно бесшумно передвигаться. На войне это качество на вес золота, однако в деревне рабов вряд ли могло пригодиться. Но, что самое главное, в ее глазах не было той покорности судьбе, которая сквозила в тусклых взглядах всех обитателей деревни.

Каждый день Сольдан с воодушевлением учила Кымлан мохэскому. Сначала у нее получалось неважно – было тяжело выговаривать непривычные звуки, столь непохожие на ее родной язык. Однако в какой-то момент обучение пошло гораздо быстрее, и Кымлан стала схватывать на лету. В этом ей помогли и другие рабыни, с которыми волей-неволей приходилось общаться.

Кымлан тянулась к Сольдан, чувствуя непреодолимую потребность опереться хоть на кого-нибудь. Видимо, Сольдан испытывала то же самое, поэтому они подружились. Она тихонько рассказывала об особенностях местности, о характере командира и охранявших их воинов и очень точно описывала слабости каждого из них, которые за пять лет успела хорошо изучить. Кымлан же внимательно слушала, замечая в глазах Сольдан загадочные знаки. Словно та пыталась подвести ее к какой-то мысли, но не решалась сказать об этом прямо.

В конце концов Кымлан устала от недосказанности и спросила:

– Ты думаешь о побеге?

– Догадалась, наконец, – Сольдан ехидно скривилась. – Думала, ты уже никогда не поймешь.

– Почему не сказала сразу?

– Боялась. Не знала, можно ли тебе доверять. За попытку побега казнят… – Голос Сольдан опустился до шепота, и она с опаской оглянулась. – Одна я не справлюсь, а с тобой у нас может получиться.

Сердце подпрыгнуло в груди, и Кымлан впервые за много дней почувствовала, как трескается толстая броня, под которой оживают давно похороненные желания.

– Но… куда ты пойдешь, если сбежишь?

– С тобой в Когурё, конечно. Кроме тебя, у меня никого нет на всем белом свете. – Она говорила так уверенно, словно другого варианта вообще не существовало. – Ты же… не бросишь меня?

Сольдан наклонилась ближе и с надеждой заглянула Кымлан в глаза. Эта девчонка вдруг так напомнила ей Чаболя, что сердце в груди рванулось от острой жалости.

– Конечно, не брошу. – Кымлан ласково погладила ее по волосам и улыбнулась. – В Когурё у меня есть дом, отец и друзья. Как-нибудь и тебя устроим. Но для начала нужно выбраться отсюда.

Именно благодаря рассказам Сольдан у Кымлан появилась мысль сблизиться с одним из охранников барака, Чегоном, – низеньким тощим пареньком, который страдал от давней травмы колена. Она мысленно возблагодарила Небо за то, что оно когда-то послало в ее жизнь Чаболя, который с детства учил ее лекарским премудростям, полученным от собственного отца. Поэтому каждый раз, когда рабынь водили стирать, Кымлан собирала в лесу травы.

Заварив отвар, она отдала его Чегону. Сначала он хотел ее выпороть, решив, что она собирается его отравить. Тогда отвар опробовали на Сольдан, и уже после этого недоверчивый стражник принял снадобье. На удивление, ему стало лучше, и Чегон проникся к Кымлан искренней симпатией за то, что избавила его от многолетней боли. Поэтому он прощал ей небольшие вольности и давал больше свободы, чем остальным рабам, но все равно держал дистанцию и, когда невольники выходили из деревни, тщательно следил за когурёской. Видимо, подозревал, что она вылечила его не просто так. Кымлан собиралась воспользоваться предоставленными ей послаблениями и поискать в горах тимьян и мяту, чтобы сварить сонный напиток, но стоило ей только зайти в лес дальше положенного, Чегон тут же возвращал ее обратно.

Умная и предприимчивая Сольдан очень быстро распространила новость, что среди рабынь есть удивительный лекарь. И мохэсцы, которые с первого дня относились к Кымлан настороженно из-за ее происхождения, начали выстраиваться в очередь за чудодейственным отваром, позабыв дорогу к прежнему травнику.

Через некоторое время Кымлан с удивлением поняла, что ей доставляет радость помогать людям, и захотела хоть немного скрасить жизнь своих подруг по несчастью. Она с воодушевлением начала изготавливать косметические средства, которыми повсеместно пользовались женщины Когурё. Она смешивала древесный уголь с кунжутным маслом, чтобы подкрашивать глаза и брови, колдовала над отварами для лица и давала пробовать их рабыням. Поначалу женщины отнеслись к ее затее с недоверием, но Сольдан решила попробовать первой и подвела глаза и брови получившейся смесью.

– Какая ты красавица! – восхитилась Кымлан, с улыбкой глядя на счастливую подругу.

Сольдан склонилась над ведром с водой, поворачивая голову и так и эдак, чтобы получше рассмотреть себя в отражении.

– Никогда не считала себя красивой, но незнакомка, которая смотрит на меня оттуда… – она ткнула тонким пальчиком в чуть колебавшуюся воду, – мне нравится!

Увидев результаты трудов Кымлан, остальные девушки оживились и наперебой стали просить опробовать на себе вновь изобретенные косметические средства. Других развлечений в деревне не было, и Кымлан искренне радовалась, что смогла хоть немного порадовать замученных жизнью в неволе людей.

Вскоре Кымлан стала незаменимой для всех жителей деревни. Ее уважали, искренне благодарили, а некоторые и вовсе кланялись при встрече. И все это благодаря добрым друзьям: одному, который уже был мертв, и второй, которая пока была жива. Глядя на веселую, полную жизни Сольдан, Кымлан поклялась себе, что убережет эту девочку любой ценой. Она больше не позволит Небу отнять у нее близкого человека.

Каждый день рабов распределяли на разные работы: стирка, готовка, уборка или работа в полях. Сейчас шло время сбора пшеницы, и поэтому в поле выгнали всех мужчин и половину женщин. Кымлан видела гонца, что на днях приезжал к командиру Рудже, который после этого бросил все силы на сбор урожая. Охрана торопила рабов и нещадно хлестала их плетьми, отчего создалось впечатление, что мохэсцы очень спешат. Будто готовятся к чему-то.

Подозрения только укрепились после появления в их деревне вооруженного отряда, совсем небольшого, около ста пятидесяти воинов, но забот у невольников прибавилось. Высокий мужчина средних лет о чем-то долго разговаривал с командиром. Пробыв два дня, военные двинулись куда-то дальше, и вот тогда Кымлан четко поняла: что-то назревает.

Это нельзя было объяснить словами, но ее сердце словно предчувствовало беду. Как перед дождем ощущался запах приближающейся грозы, так и сейчас опасность висела в воздухе тяжелым, неповоротливым облаком.

Сольдан не понимала, что творится с подругой и почему та вдруг потеряла покой и перестала разрабатывать планы побега. А Кымлан места себе не находила, нутром чуя войну.

Наконец, во время одной из утренних перекличек, она не выдержала и шепотом попросила Сольдан:

– Помоги перевести.

– Что ты задумала? – испуганно пискнула Сольдан, но Кымлан только качнула головой и громко