голос незнакомый — никогда! Столько лет вместе, с общаги начинали, сына подняли!

— Алёшка твой уже жених! — отнеслась на мой счет одна из дам. Я навострил уши.

— Гляди, Тоня, приведет тебе невестку…

— Да брось, — маменька рассмеялась, — чтобы Алёша с девицами… Рано ему еще. Все музыку слушает, да с другом своим, Пахомовым, гуляют.

— Рано… Они сейчас все ранние! Нужно глаз да глаз!

— А Пахомов — это Пахомова Аркаши сын?

— Его, — подтвердила маменька, — одноклассник моего Лёшки. Парень вроде бы серьезный, ни в чем таком не замечен…

— Тоже торгашеское семейство, — мрачно сказала жена кгбшника. — Вот тянет вас к этим… Говоришь вам, говоришь — как об стенку горох…

— Дамы, дамы! — раздался голос папеньки. — Что же вы спрятались, давайте все к столу, мужчины скучают!

Дамы охотно покинули маменькину спальню и присоединились к супругам, которые, нужно сказать, были уже изрядно во хмеле, но требовали продолжения банкета. И банкет продолжился, а я отправился спать — время было уже позднее, да и как-то устал я. Какое-то похмелье на чужом пиру второй день подряд.

А на следующее утро я не выдержал и позвонил ей. Марине. Очень не хотелось нарваться на ее родителей (о мобильная связь! как долго же тебя еще ждать!), но мне повезло — трубку сняла она, почти сразу.

— Привет! — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно бодрее и непринужденнее. — Узнала? Это Лёша.

— Ой, привет! — она кажется тоже растерялась немного. — Как дела, чем занимаешься?

— Ничем особенным. Вот, хотел спросить — может вечером погулять выйдем? Ты не очень занята?

— Погулять?.. — она задумалась на несколько секунд. — Вообще, можно и погулять.

— Отлично! — обрадовался я.

— В «Комсомольце» фильм новый идет. «Человек с бульвара Капуцинов». Говорят, неплохой. Может сходим?

— О чем разговор! На вечерний сеанс?

— На вечерний. Только билетов может не быть… Сегодня же воскресенье.

— Разберемся! — Я решителен и тверд.

— Ну… хорошо. Значит, в половину восьмого у «Комсомольца»?

— Буду ждать! — сказал я.

Билетов действительно не было. На кассе было написано совершенно конкретно: «Билетов нет!». Но что нам касса? Билеты в неограниченном количестве были в наличии у пронырливых подростков лет тринадцати-четырнадцати, которые сновали у входа.

— Эй, пацан! Лишний билетик найдется? — спросил я юркого парнишку в джинсовой бейсболке.

— Найдется. Полтора рубля.

— Давай парочку!

Пацан с некоторой картинностью огляделся по сторонам — нет ли опасности, и протянул мне два билета.

— Места хоть нормальные?

— Девятый ряд, — деловито сказал пацан. — Но если нужно, то сделаем и повыше.

— Годится девятый ряд, вот, держи, — я дал ему трешницу. Мальчонка поднимает по рублю чистой прибыли с билета. Олигарх будущий, не иначе! Да, растет смена.

— Вот тебе еще бонус, — я протянул пацану завалявшуюся в кармане жвачку.

— Ого! «Дональд»! — удивился пацан. — Мы такие у цыган на центральном рынке берем! Клевая жева!

— Ага, — беспечно сказал я. — Жуй на здоровье!

Пацан благодарно кивнул.

— Если когда билет понадобиться — сразу ко мне обращайся! — важно сказал он. — Я здесь всегда по вечерам тусуюсь. Если не найдешь — спросишь Витяя, меня тут все знают.

— А не боишься, что менты в отделение дернут? — спросил я.

— Та… — Витяй лихо сплюнул в кусты. — Был я там, ничего особенного.

— Так в школу же сообщат! — делано удивился я.

— Ну сообщат, к директору вызовут, — тоном бывалого рецидивиста стал растолковывать мне элементарные вещи Витяй. — Ну поругают там — ты же пионер и все такое… Но из школы не выгонят, все равно! Восемь классов по любому дадут закончить!

— А родители?

— А чего родители? Отца нет. А мать…

— Понял, — сказал я. Действительно, чего тут непонятного? — Ладно, Витяй, не буду отвлекать. Удачи, давай!

— Пока! Побегу дальше работать! — Витяй явно был польщен вниманием. Да и жвачка определенно пришлась ему по душе. Что же, я встраивался в общество позднего СССР. Отношения рулят. Деньги вторичны, отношения первичны. На них держится буквально всё.

Перед кинотеатром собралась порядочная толпа — люди всех возрастов пришли воскресным вечером посмотреть новую комедию. Могу сказать, что такого столпотворения в наше время я не видел даже на премьере «Аватара». Я усмехнулся тихонько. В нашем двадцать первом веке у каждого пара сотен каналов в телеке. И еще — интернет, в котором вообще всё. И как часто при этом наши люди двадцать первого века говорят: «Нечего смотреть!». Это «нечего смотреть» в восемьдесят седьмом для меня заиграло совершенно другими смыслами и означает в переводе на человеческий язык следующее: «мы обожрались контентом, нам все приелось и надоело, от всего тошнит, у нас информационное несварение». А вот в восемьдесят седьмом «нечего смотреть» означало буквально — нечего смотреть. «Сельский час» и программа «Лейся, песня». А если уж очень повезет — телевизионный художественный фильм. Какой-нибудь.

Глава 12

Ожидая Марину, я рассматривал собравшихся. Советские люди воскресным вечером на расслабухе. В одежде — полный демократизм. Рулят джинсовые и спортивные костюмы, как по отдельности, так и в различных сочетаниях. Это у молодежи — эклектика, яркие и кричащие цвета, немыслимые прически… Некоторые модники выглядят так, словно идут не в кино, а на рок-концерт. На них искоса посматривали ребята в спортивных костюмах. Взрослые большей частью одевались без особой претензии, каждый руководствовался своими возможностями и представлениями о прекрасном. Лично я был одет по местным меркам вполне прилично — джинсы и куртка «Рэнглер», японские кроссовки на липучках и конечно пресловутые часы «Монтана» — куда ж без них! Еще я решил, что выпендриваться так выпендриваться и надел фирменную «металлистскую» футболку «Iron Maiden» с молниями и черепом. Прикид мой тянул где-то на три зарплаты рядового советского инженера.

Советские люди были живыми и непосредственными. Иногда даже слишком непосредственными. К чему я долго не мог привыкнуть, так это к полному отсутствию понятия «дистанция». Практически везде — в магазине, транспорте, ресторане, школе. Все впритык, вплотную, спина к спине или носом в чей-то затылок. Могу сказать, что пробовал поговорить об этом со сверстниками — меня просто не поняли. Разные культурные коды, фиг ли. Попал, называется, из царства индивидуализма в царство коллективизма. Проблема отсутствия дистанции поднимала еще одну серьезную проблему — запахи. В плане запаха, как и в случае с одеждой, царил полный демократизм. Каждый пах так, как хотел — кто-то естественным образом, а кто-то маскировал телесные запахи «Тройным», или «Шипром», или какими-нибудь убойными для всего живого женскими «духами». Мне в этом смысле повезло — в номенклатурном нашем семействе имелась коробка с югославскими дезодорантами, которыми пользовались и я, и родители. И еще один