— Признайся, Заяц, ты испугалась, да?

В горле комок от его предположения, отчасти потому, что это близко к правде.

Внезапно происходит то, от чего у меня сердце ухает к горлу. Моя рука оказывается в горячих ладонях мужчины.

Я задерживаю дыхание, ощущая себя юной девчонкой, которая впервые пошла на свидание.

Чёрт возьми, это слишком…

— Ты думаешь мне не страшно, Алин? — Дима понижает голос, поглаживая осторожно тыльную сторону моей ладони.

Почему-то сейчас я не ощущаю цинизма и отстранённости, как в прошлый раз, только не после того, что между нами произошло…

— Я сам не свой после нашей прошлой встречи. — Продолжает он. Я уже могу рассмотреть тёмные брови и некоторые черты лица, хоть мы и сидим в кромешной темноте. — Всё валится из рук, не могу думать ни о чём, кроме тебя. И меня просто убило твоё решение меня бросить.

— Мы с тобой даже не «встречались». — Возмущаюсь тут же, пытаясь вырвать руку из захвата. — Ты женат! Как я могла тебя бросить?

— То есть, того, что у нас было, недостаточно, по-твоему, чтобы понять, как я к тебе отношусь?

— Отдай мне руку.

— Нет.

Я давлюсь воздухом. Вся эта ситуация до жути напоминает мне наши давнишние перепалки, и также будоражит кровь, хоть и обстоятельства сейчас совсем другие.

— Ты даже представить себе не можешь, как я хочу тебя поцеловать… — Понижает он голос до критически сексуального.

— Прекрати. — Пытаюсь выстроить стену, но получается скорее хлипкая изгородь.

По крайней мере Диму она точно остановить не может.

Меня притягивают к нему сильные мужские руки. Я даже посопротивляться толком не успеваю, как тут же оказываюсь прижатой к горячей груди и с «запечатанным» ртом.

Крючковский офигенно целуется, и у меня ещё воспоминания не остыли с прошлого раза, но это напоминание круче, чем вообще что-либо в этой жизни.

Я даже не замечаю, как начинаю постанывать от удовольствия. А он замечает. И отрывается от меня, явно с внутренним усилием.

— Как же я мечтал об этом, ты даже не представляешь… — Он не скупится на слова, явно намереваясь усыпить мою бдительность.

— Представляю.

Что уж теперь скрывать… Тут и так всё понятно.

Снова поддаюсь ему.

Может, это моя карма — умирать от счастья в его руках, а потом от горя, одной, заливая подушку слезами.

— В таком уединённом месте… — Произносит Дима мне в губы. — В полной тишине… я бы больше всего хотел снять с тебя всю эту тёплую одежду… и поцеловать каждый участок твоего умопомрачительного тела…

Меня начинает бить мелкой дрожью, кажется, я потихоньку схожу с ума.

— Хотел бы слушать, как ты дышишь и стонешь, не сдерживая себя… — Проводит губами по щеке, останавливаясь у виска. — Я слышал это, и больше никогда не смогу забыть.

— Диим… — Шепчу на выдохе.

— Что бы ни случилось, Заяц, знай: я очень сильно люблю тебя.

Его губы оставляют на моём виске поцелуй, вместе с горьким ощущением подставы.

Это внутреннее предчувствие, даже не могу объяснить.

— Что должно случиться?.. — Выдавливаю из себя, задерживая ответное признание.

Глава 21

Крючковский впервые за весь вечер меняет настроение на задумчивое.

Он даже отстраняется от меня.

Правда продолжает держать мою руку, будто ищет понимания и поддержки.

После недолгого молчания и тяжёлого вздоха он наконец-то признаётся:

— Я должен сказать тебе кое-что важное. — Сжимает ладонь и подносит к губам. Целует, кладёт обратно на колени.

Я ощущаю тревогу и нелепое желание отшутиться.

— Может, мы сначала вернёмся в посёлок? — Выдавливаю улыбку. — Вдруг мне захочется убить тебя, а тут самое подходящее место, чтобы спрятать труп…

Димка тихо смеётся на моё замечание и даже расслабляется, но потом снова становится серьёзным.

— Алин, больше всего на свете, я хочу, чтобы мы были вместе.

Его желание совпадает с моим, но я понимаю, что в жизни ничего не даётся бесплатно.

— Неважно, где. — Качает головой. — Здесь или в Штатах… или на необитаемом острове, по большому счёту, мне всё равно.

— Но… — Нетерпеливо подгоняю я.

— Мы с Дианой женаты фиктивно. И я не могу с ней развестись.

— В каком смысле? — Язык прилипает к нёбу.

— В таком, что мы заключили договор. По которому каждый из нас обязуется выполнять некоторые пункты и правила, в том числе не изменять другому.

— Она узнала про нас?!

В моих жилах стынет кровь от осознания, в каком нелепом положении я нахожусь, но больше меня волнует судьба Димы.

— Да, я сам ей рассказал.

— Что?.. — Я аж не могу выдохнуть.

— Не переживай ты так. Диана современный человек. Она прекрасно поняла меня, и мы пришли к обоюдному согласию.

— Тогда… тогда в чём проблема? — У меня сейчас нервы откажут.

— Я не могу развестись с ней сейчас. По соглашению, мы должны прожить в браке минимум три года. Иначе того, кто расторгнет договор, ждут огромные неустойки.

В моей голове, как заведённые скачут мысли. Сложно собрать их в кучу, пляшут, как ненормальные.

Некоторое время, я просто молча перевариваю сказанное.

Я росла в среде, где такое сплошь и рядом. Моя мать, вероятно, вышла за Глеба не от великих «лермонтовских» чувств. Но брат женился по любви. У Светы тоже, несмотря на все трудности и препятствия, вроде всё наладилось.

Катька с Привольским…

Почему мне выпало влюбиться в самого неподходящего для романтики и отношений человека?

Фиктивный брак…

Господи… что я тут делаю?

— Ты приехал, чтобы дать мне надежду и тут же забрать её? — Спрашиваю сорвавшимся голосом.

— Прости меня, Заяц. — Снова сжимает руку, уже даже не вырываюсь. — Я несколько дней собирался с духом, чтобы поговорить с тобой.

Два года…

Боже…

Я ведь дольше ждала.

Но тогда не было никакой перспективы. И его рядом не было.

— Я ведь понимаю, что мне нечего тебе предложить. — Обречённо выдыхает Крючковский. — На самом деле, я готов оформить развод хоть завтра, плевать на всё. Уедем куда-нибудь в тёплые страны, будем жить в шалаше на берегу.

— Ты с ума сошёл? — Шиплю на него. — Твоя семья этого не переживёт. Твой отец всю жизнь отдал этому делу, представляешь, что с ним будет, если ты так поступишь?

— Я знаю, детка. — Дима откидывает голову на сидение. — Но ничего не могу изменить сейчас. И в тоже время, понимаю, что не смогу без тебя.

Я глотаю вязкую слюну.

Димка искренний и прямой, как и всегда.

За это я его и люблю.

Только он может говорить правду в глаза и не бежать от последствий.

Мы молчим, вглядываясь в темноту леса.

— Заяц… — Тихо зовёт он,