– Что все это значит? – взревел папа, возникнув у меня за спиной. На нем была самая широкополая шляпа, а на плече висела холщовая сумка. Он ходил в поле собирать цветочные семена. – Отпусти мою дочь! – рявкнул он, сбрасывая с плеча сумку. Шляпа тоже упала и закатилась под крыльцо.

Сайрус еще сильнее сжал мою и без того ноющую руку. Я попыталась вырваться, закусив губу, чтобы не расплакаться. Папа с яростным криком оттащил Сайруса от меня и оттолкнул его во двор. Тот споткнулся, попытался удержаться на ногах, размахивая руками, но все же рухнул в подсохшую на солнце грязь, ударившись головой о землю. На секунду мне показалось, что его глаза сошлись у переносицы. Крякнув, он поднялся на ноги и двинулся на папу, осыпая его такими ругательствами, каких я никогда раньше не слышала. Папа отпихнул меня к дому и увернулся от удара.

– Спрячься внутри, Эллери, – велел он, подняв руки и растопырив пальцы, готовясь защищаться. – Живо!

Я попятилась к заднему крыльцу – это был ближайший вход, – когда Сайрус, с трудом удерживая равновесие, накинулся на папу, занося кулак для удара. Папа отскочил в сторону, уклонившись от первого удара, но не успел нанести ответный. Сайрус повалил его и ударил левой в живот.

– Папа!

– Хватит! – раздался еще чей-то голос, а затем прогремел выстрел, словно рассекая воздух. Мы все замерли и обернулись. На крыльце стояла мама с ружьем в руках, нацеленным в небо.

– Оставь в покое мою семью, Сайрус Дэнфорт.

– Ну уж нет!

Мама направила дуло на него и прицелилась.

– Отойди от моего мужа, – приказала она. В каждом слове звенела угроза.

После напряженной паузы Сайрус отступил и отряхнул штаны, как будто только что мирно сидел на травке на церковном пикнике.

– Ладно, Сара, пусть будет по-твоему. Я попрошу Старейшин разобраться с ним – с этим никчемным куском мяса, который вы называете сыном.

Папа, покачиваясь, приподнялся.

– Старейшин? – повторил он и рассмеялся. Это был громкий дикий хохот, поднимавшийся откуда-то из глубины. Кровь, сочившаяся из разбитого рта, окрашивала зубы в красный. – Ты явился на мою землю, напал на мою дочь – и после этого пойдешь к Старейшинам? На каком основании? Сэм тебе ничего плохого не сделал.

Сайрус издал резкий лающий смешок.

– Ничего? Он разбил сердце моей дочери и уничтожил наши припасы на зиму. Это, по-твоему, «ничего»? – Сайрус с ненавистью плюнул папе под ноги.

Лицо отца помрачнело.

– Черт возьми, Дэнфорт, о чем ты?

– Моя кладовка… Как будто ты сам не знаешь. Он ее всю разнес. Банки с мукой и сахаром опрокинуты – все на ветер. Патока разлита, бобы разбросаны, полный бардак.

– Мне очень жаль, Сайрус. Но ты же нас знаешь. Знаешь меня. Мы бы никогда…

– Я думал, что знаю, Даунинг. – Дэнфорт покачал головой, как будто ему противно было на нас смотреть. Казалось, его взгляд никак не найдет, на чем остановиться, мечется, как пушинка одуванчика на ветру. – Поначалу я решил, что это твой мальчишка один постарался, но теперь задумался… Если ты надеешься, что, попортив мои запасы, заставишь меня проголосовать за то, чтобы мы отправили этот проклятый обоз, ты жестоко ошибаешься. У меня есть деньги – много денег, – и я скорее скуплю весь магазин Макклири и оставлю весь город голодать, чем пойду на поводу у таких, как ты.

– Это ты ошибаешься, – тихо проговорила мама, качая головой. – Никто в моей семье ни за что бы так не поступил. Ты неправ.

Сайрус оскалился:

– Насчет вашего мальчишки я точно не ошибаюсь. Жаль, что ошиблась она.

Папа нахмурился, явно озадаченный этими словами.

– Она? Это кто?

– Моя Ребекка.

– С чего вдруг Сэмюэлю вредить Ребекке? Он ухаживал за ней все лето.

– Это ты называешь ухаживаниями? Она сбегала из дома, забросила половину дел, и все ради того, чтобы покувыркаться на сеновале с твоим сынком! А теперь он говорит, что не желает ее больше видеть. Говорит, и не собирался никогда брать ее в жены. Теперь всему конец. Твой сынок ее пометил, и она уже никогда не найдет себе мужа. – Он уставился на папу мутными остекленевшими глазами. – Бьюсь об заклад, ты от души посмеялся, так ведь? Сначала твой сын погубил мою дочь, ее доброе имя, ее будущее, а теперь ты решил уничтожить мое. Ты давно это задумал.

– Гидеон весь день был в поле, – сказала мама. Ее палец на курке дрогнул. – В твоем рассказе что-то не сходится.

Сайрус взмахнул руками:

– Но вашего сынка что-то здесь нет. Где он? Вы не можете отрицать его участие в случившемся. Скоро все увидят доказательство его грехов – моя дочь не сможет вечно это скрывать.

Мама ахнула:

– Она не… Ты же не хочешь сказать, что она…

– Она носит ребенка, в этом нет сомнений.

– Но нет доказательств, что это Сэм… – Папа осекся, наткнувшись на испепеляющий мамин взгляд.

– Сайрус, я не знаю, как мы можем исправить все это, но Ребекка одна не останется. Разумеется, они поженятся… Сэм сделает все, что нужно, и…

– Он уже и так натворил дел. Этот мальчишка нас погубит.

– Вот что я тебе скажу, – произнес отец, нависая над Сайрусом и ткнув его пальцем в грудь. Лицо у него покраснело, а руки тряслись от ярости. – То, что случилось, – ужасно, но твоя дочь тоже в этом поучаствовала.

Сайрус презрительно фыркнул:

– Зря я пустил этого негодяя в свой дом. Я понял, что от него будут одни беды, еще когда он ковылял по двору, цепляясь за мамкин фартук. Он всегда был слабаком. Бесхребетным, бесхарактерным слабаком. Но, полагаю, это не совсем его вина. Яблоко не виновато, что на дереве водятся черви.

Папа прищурился, сжав зубы.

– Сэмюэль совершил много серьезных ошибок, но, Бог свидетель, в твою кладовку он не забирался.

– Не трать время попусту. Есть только один способ все выяснить. Он предстанет перед Старейшинами, посмотрит им в глаза и расскажет правду. Тогда они всё увидят. И вынесут приговор. В ночи можно спрятать множество грехов, но нечистую совесть не спрячешь. Ни от Старейшин, ни от всего города. А теперь… В последний раз спрашиваю: где он?

Папа сурово воззрился на него, но после долгой паузы все же покосился на маму, выдавая свои сомнения.

– Ха! – воскликнул Сайрус. – Ты сам не знаешь! Пусть Старейшины делают выводы. Давно у нас никого не вешали… Как интересно поворачивается колесо истории, правда?

Окинув нас презрительным взглядом, Сайрус повернулся, чтобы направиться в город, и налетел прямо на кулак Сэмюэля. Тот появился внезапно, подбежав с бокового двора, пока никто не видел. Полетели зубы и брызги крови, блеснувшие в свете вечернего солнца, точно рубины. Сайрус удивительно быстро пришел в себя, развернулся и накинулся на моего брата. Колотя друг друга, они повалились на землю.