И еще: в эти печальные дни друзья и знакомые расставались друг с другом вежливыми, почти сентиментальными словами: «Еще увидимся, если не придет наш черед, малыш!»

У входа в разрушенный магазин некоторые горько шутили: «Теперь здесь открыто круглосуточно!»

По какой-то причине был период, когда в южной части Берлина особенно часто раздавались взрывы зенитных снарядов. Популярным комментарием по этому поводу было: «Разделение труда! Томми ведут ремонт на севере, а наши зенитки – на юге!»

В начале официальных радиопередач диктор обычно торжественно объявлял: «Над территорией рейха нет вражеских самолетов!» Позже, когда это перестало соответствовать действительности, берлинцы несколько изменили это заявление: «Над территорией рейха нет немецких самолетов!»

Среди населения ходило множество подобных метких остроумных выражений, хотя, конечно, большая часть из них использовалась только при общении с близкими людьми. Юмор остался единственным средством защиты для жителей Берлина, и они охотно им пользовались, часто в лаконичных жалящих остротах, беспощадно выворачивающих наизнанку высокопарные и лживые потуги официальной пропаганды, которая к тому времени уже сама перестала верить собственным заявлениям. И когда в бомбовых ударах наконец наступил перерыв и в результате проведенных работ из разрушенных районов вывезли огромное количество мусора, берлинцы комментировали это очередным лаконичным замечанием: «Еще одна мировая война, и Берлин превратится в Альпы!»

Британский премьер лично дал ответ на вопрос, зачем все это было нужно. В пятом томе своего труда, посвященного Второй мировой войне, он писал (с. 460): «Командование бомбардировочной авиации до самого конца продолжало упорные атаки с непреклонной решимостью и беззаветной храбростью, не обращая внимания на ужасающие трудности. Погода приводила в уныние, при бомбометании приходилось большей частью полагаться на помощь радара... На фотоснимках, сделанных ночью с бортов бомбардировщиков в момент сброса бомб, не было видно ничего, кроме облаков. Такую же разочаровывающую картину мы получили после дневных полетов над Берлином самолетов-разведчиков, которые также пытались снимать город. Из признаний самих немцев мы знали, что в городе имели место значительные разрушения. Но мы никак не могли даже примерно оценить результаты 16 массированных рейдов методом сравнения фотографий города после каждого из них. Нам пришлось ждать до марта 1944 г., пока в наше распоряжение не поступили достаточно четкие фотографии, которые позволяли оценить причиненный Берлину ущерб. Он далеко не был столь же значительным, как то, чего нам удалось добиться в Гамбурге».

А маршал Харрис в своей книге пишет (с. 186 – 187): «Всего силами нашего командования было выполнено 16 массированных атак на столицу Германии. Битва велась при неблагоприятной погоде, в условиях, не имевших аналога ни в одной другой военной кампании. Едва ли кто-либо из экипажей мог хоть приблизительно увидеть объекты, которые им предстояло атаковать. Долгое время мы вообще находились в неведении относительно результатов рейдов и только время от времени из заявлений, сделанных противником, могли почерпнуть данные о ходе битвы. Тысячи и тысячи тонн бомб были сброшены по сигналам ракет самолетов наведения. Они падали через непроницаемую завесу облаков вниз, где смутно можно было различить отблески пламени. Вряд ли хоть одно фото, сделанное во время бомбометаний, показало что-нибудь, кроме облаков. День за днем самолеты-разведчики совершали полеты над городом, но и они не приносили никакой информации. Со слов немцев мы, конечно, знали, что наши бомбы находили цели в Берлине, но мы не имели ни малейшего представления о том, какие из ударов были успешными, а какие бомбы, наоборот, заблудились в пути. Наконец, после шести проведенных рейдов, один из самолетов-разведчиков принес несколько не очень четких фотографий, на которых было видно, что нам, по крайней мере, удалось нанести вражеской столице значительный ущерб. На них было видно много акров разрушений, особенно в западной части города, а также вокруг Тиргартена. А потом над Берлином вновь сомкнулись тучи, и командование провело еще восемь налетов, не имея никакой возможности убедиться в том, были ли они так же успешны, как первые шесть ударов. Затем март остался позади, и ночи стали слишком короткими, чтобы использовать против Берлина самолеты, кроме «Москито». И только тогда мы получили новые снимки, благодаря которым стало возможным оценить результаты того, чем закончилась битва за Берлин.

Взяв в качестве стандарта результаты налетов на Гамбург, мы пришли к выводу, что битва за Берлин не закончилась столь же явным успехом. В Гамбурге примерно при таком же количестве самолето-вылетов и за то же время, правда с использованием значительно большего количества бомб, количество жертв среди населения было примерно в 10 раз больше. Площадь разрушений в Берлине составляла примерно одну треть от той, которой удалось добиться в Гамбурге. Она составила, по нашим оценкам, примерно 2180 акров (882 гектара) плюс еще примерно 500 акров (202 гектара) разрушений в результате налетов на город, выполненных до начала главной битвы за Берлин».

После этого на несколько месяцев все имеющиеся силы бомбардировочной авиации были переданы в распоряжение Верховного командования для поддержки вторжения в Европу в рамках операции «Оверлорд». Таким образом, на какое-то время немецкие города, включая Берлин, получили передышку. С конца марта и далее массированные налеты, сравнимые по мощи с проведенными ранее рейдами, по крайней мере, на какое-то время перестали проводиться.

Кроме ночных рейдов силами 30 – 40 самолетов «Москито», которые были лишь дополнительным испытанием для и без того изрядно измотанных нервов берлинцев, лето 1944 г. выдалось для жителей столицы рейха относительно спокойным. Легкие бомбардировщики типа «Москито» могли совершать со своих баз налеты на Берлин и возвращаться обратно примерно за четыре с половиной часа. Каждый из таких самолетов нес до 1,8 тонны бомбовой нагрузки и совершал полет на большой скорости на высоте примерно 12 тысяч метров, что делало практически невозможным его перехват.

13 июня 1944 г. южные графства Англии и ее столица подверглись бомбардировкам ракетами Фау-2. После этого налеты на Берлин с использованием бомбардировщиков «Москито» участились, однако мнение о том, что причиной этого стали бомбардировки Англии ракетами Фау-2 и самолетами-снарядами Фау-1, является безосновательным.

По словам Харриса, в течение двух месяцев после дня «Д» (6 июня 1944 г.) в его распоряжении не было ни одного бомбардировщика для использования в налетах на города Германии. Но с 25 сентября 1944 г. командование бомбардировочной авиации было выведено из прямого подчинения Верховному главнокомандующему силами союзников Эйзенхауэру. И тогда Харрис с присущей ему энергией вернулся к своим старым целям: немецким городам. Одновременно англичане приступили к более систематическим бомбежкам предприятий по производству горючего и других важнейших промышленных объектов, но главной целью для британской бомбардировочной авиации вновь стал Берлин.

На новом этапе авиационного наступления Королевские ВВС время от времени выполняли полеты в дневное время, так же как самолеты американских ВВС иногда участвовали в ночных операциях. К тому времени авиация люфтваффе оказалась практически прижатой к земле, и, как следствие, при выполнении боевых задач союзная авиация подвергалась меньшему риску, чем это бывало прежде.