— Mine eye and heart are at a mortal war, how to divide the conquest of thy sight,[16]— бубнила я.

— Это ты мне? — спросил Гидеон. Он открыл глаза, сел и начал скручивать наушники.

Как я ни старалась сохранить спокойствие, мои щёки сразу же предательски покраснели.

— Это Шекспир, — сказала я.

Гидеон улыбнулся.

«Mine eye my heart thy picture’s sight would bar, my heart mine eye the freedom of that right..»[17]— вроде, как-то так.

— Слово в слово! — сказала я и захлопнула книгу.

— Но ты ещё не выучила, — сказал Гидеон.

— До завтрашнего утра я бы его всё равно сто раз забыла. Лучше выучу завтра утром, перед тем, как идти в школу. Тогда, возможно, я и сумею удержать его в голове до урока английского и нормально сдать его мистеру Уитмену.

— Тем лучше! Тогда мы можем приступать к уроку танцев, — Гидеон встал. — Места нам хватит.

— О нет, пожалуйста, только не это!

Но Гидеон уже склонился надо мной.

— Могу ли я пригласить вас на танец, мисс Шеферд?

— С превеликим удовольствием ответила бы вам согласием, — заверила я, обмахиваясь книжкой с сонетами, словно веером. — Но, к сожалению, я вывихнула ногу. Обратитесь к моей кузине. Это вон та дама в зелёном платье, — я кивнула на диванчик. — Она прелестно танцует, и с удовольствием продемонстрирует своё умение вам.

— Но я бы хотел пригласить именно вас, как танцует ваша кузина, я давно уже знаю.

— Я имела в виду мою кузину Диванну, а не кузину Шарлотту, — сказала я. — Уверяю тебя… Э-э-э… вас, что с Диванной танцевать ещё интереснее, чем с Шарлоттой. Возможно, она и не такая грациозная, но она мягче и приятней, да и вообще, у неё просто более сговорчивый характер.

Гидеон рассмеялся.

— Повторюсь, сударыня, меня интересуете лишь вы. Пожалуйста, будьте так любезны, окажите мне эту честь.

— Но такой джентльмен как вы, возможно, проявит сострадание к даме с вывихнутой ногой.

— Сожалею, не проявит, — Гидеон вытащил из кармана свой iPod. — Немного терпения, оркестр уже почти готов. — Он отдал мне сначала правый наушник, затем левый, и подал мне руку.

— О, круто, Linkin Park, — сказала я, а моё сердце в это время билось как сумасшедшее, потому что Гидеон оказался вдруг совсем близко.

— Что? Пардон, сейчас мы всё исправим, — его пальцы заскользили по экрану. — Вот — Моцарт, это подойдёт, — он передал мне iPod. — Нет, положи его в карман, обе руки должны быть свободны.

— Но ты ведь не слышишь музыку, — сказала я, а в ушах у меня при этом зазвучали скрипки.

— Я слышу достаточно. И незачем так кричать. Давай представим, что в этом танце участвуют восемь человек. Слева от меня стоит ещё один джентльмен, справа ещё два, все в один ряд. С твоей стороны та же картина, но в твоём ряду стоят дамы. Реверанс, пожалуйста.

Я присела и, помедлив, вложила свою руку в его ладонь.

— Но как только ты назовёшь меня тупицей, считай, мы закончили!

— Никогда бы не сказал тебе такое, — сказал Гидеон и провёл меня вдоль дивана. — Во время танца главное — это поддерживать светскую беседу. Позвольте узнать, почему у вас столь предвзятое отношение к танцам? Большинство дам находят это занятие весьма привлекательным.

— Т-с-с, дай сосредоточиться, — пока что всё шло хорошо. Я сама себе удивлялась. «Тур де ман» получился безупречно. Сначала влево, потом вправо.

— Может, давай ещё раз?

— Подбородок вперёд, да, вот так. И смотри на меня. Ты не должна сводить с меня взгляд, даже если рядом танцует настоящий красавец.

Я улыбнулась. Он что, напрашивается на комплимент? Пусть и не надеется. Хотя нельзя не признать, танцевал Гидеон действительно отлично.

С ним было совсем не так, как с губошлёпом — всё получалось само собой. Поэтому через некоторое время мне, кажется, действительно удалось справиться с этим заковыристым менуэтом. Гидеон тоже заметил, что у меня стало выходить вполне неплохо.

— Гляди-ка, ты это сделала. Правая рука, правое плечо, левая рука, левое плечо. Очень хорошо!

Он был прав. Я это сделала! Наконец-то менуэт мне покорился!

Дрожа от радости, я развернулась к невидимому партнёру, а затем снова положила свою руку на руку Гидеона.

— Как по мне, он не изящней ветряной мельницы! — сказала я.

— Какая дерзость, что за сравнение, леди! — отозвался Гидеон. — Но ты любую мельницу затанцуешь до упаду.

Я захихикала. А потом вздрогнула.

— Ой, а вот и снова Linkin Park.

— А, какая разница.

В ушах у меня гремела песня 21 guns, а Гидеон, ни разу не сбившись, танцевал дальше, последнюю фигуру. Наконец, он поклонился. Я почти расстроилась, что танец закончился так быстро.

Сделав глубокий реверанс, я вытащила наушники.

— Вот, держи. Спасибо, что научил.

— Это всё из чистого эгоизма, — ответил Гидеон. — Ведь именно мне потом с тобой позориться, забыла?

— Нет, — моё хорошее настроение как ветром сдуло. Я опять невольно посмотрела на противоположную стену, заваленную стульями.

— Эй, это ещё не всё, — сказал Гидеон. — Это был уже очень неплохой танец, но далеко не идеальный. Ты почему насупилась?

— Как думаешь, зачем графу Сен-Жермену понадобилось непременно отправить меня на этот званый ужин, а потом и на бал? Мы бы могли спокойно пообщаться где-нибудь в Темпле, совсем не обязательно позорить меня перед другими людьми. Тогда бы никто обо мне не узнал, и граф смог бы сохранить свои тайны для потомков.

Гидеон пристально посмотрел на меня сверху вниз, и лишь потом ответил:

— Граф редко делится с кем-нибудь своими планами, но каждая из его идей оказывается поистине гениальной. Он догадывается, кто мог напасть на нас в Гайд-парке. Таким образом, представив нас своему окружению, граф хочет вывести злодея или злодейку на чистую воду.

— О, — ужаснулась я, — то есть, мужчины со шпагами снова…

— Нет, пока мы будем среди людей, — сказал Гидеон. Он присел на край дивана и скрестил руки на груди. — Но мне всё равно кажется, что это довольно опасное предприятие, по крайней мере для тебя.