[…………………………..]

— Почему вы скучаете, Эрлих?

Невольно вздрогнул. Как она подошла, я даже не заметил.

— У вас сигарета найдется?

Кажется, удивилась.

— Мы тут не курим. Но если хотите… В соседней комнате буфет.

…На пустых столах — невидимые бутылки, призрачные тарелки, вазочки-фантомы. Рядом — бледные тени официантов.

— Не стоит, — вздохнул я. — Много сегодня гостей!

Развела руками, вновь улыбнулась.

— И не говорите. Хорошо, что дядя скоро придет, он их сможет отвлечь… А почему вы не подходите к Дайзе? Она вас ждет. Обидится!

— Не ждет, — не выдержал я. — И не обидится. Нет никакой Дайзы. Мы здесь одни, Альда! Мы же в компьютерной игре, мы во сне, тут ничего нет — и быть не может!

Да, зря я так. В больших темных глазах… Нет, не боль и не страх. Недоумение? Догадка?

— Эрлих… Странно, мне тоже так кажется. Иногда… Будто я тут одна, в доме, в городе. Когда я беседовала с господином Триммом… Нет!.. Я не одна, вы просто пошутили. Скажите!

А что сказать-то?

— Сейчас вы не одна, Альда. По очень странному стечению обстоятельств вы рядом со мной. И зовут меня не Эрлих, а… Том Тим Тот. Впрочем, подождем вашего дядю, вдруг он появится и все, как есть, разъяснит?

— …Нимми-нимми-нот! Привет, Том Тим!..

Оборачиваться не стал — и так ясно.

Вот и дядя!

— Не скучаешь, парень?

— Не скучаю, парень.

Сигареты все-таки нашлись. Там, где им и положено, — в сигаретнице. О таком только читал: коробочка дерева полированного, сверху — вроде ложбинки. Приподнял коробочку за бока, опустил — а в ложбинке сигаретка.

Невкусная, правда.

Джимми-Джона это не смущало. Его ничего не смущало — ни пустой особняк, ни девушка в компании призраков. Он даже ей не кивнул.

…А она его и не заметила. Или все-таки? Когда мы уходили, оглянулась, словно хотела сказать.

Не сказала.

[…………………………..]

— Ну, гони свои вопросы, Том Тим! Сыпь!

Акулья усмешка мне уже успела надоесть. Смолчать? А зачем?

…Герой с обложки, вечный загар, немодные джинсы, клетчатая рубаха, узлом завязанная. Краса и гордость семидесятых…

— Бросьте! — поморщился я. — Вам же не двадцать и не тридцать. И даже, как я подозреваю, не сорок. Зачем комедия, мистер Джимми-Джон? Я на вашу анонимность не покушаюсь, секретов не выведываю и не собираюсь. И вопросов у меня, между прочим, никаких нет. Это вы меня сюда пригласили!

…Вопросы у меня, положим, имелись, но… Пусть съест! Съел? Съел, только скривился чуток.

— «Мистер» — не надо, Том Тим. Тем более если нам обоим за… Больше двадцати. Моя… Скажем так, клиентура — в основном тинэйджеры, так что приходится соответствовать. В речевом аспекте тоже.

Изменился? Ничуть, разве что глаза… Постарели? Поумнели? А программу — переводчик я ругал зря. И нюансы ловит, и «ты» с «вы» различает, не путает.

— Много клиентов? — посочувствовал я. — Вызывают двадцать раз за ночь?

Голубоглазый подмигнул.

— Не угадали! Вызывают редко, не чаще раза в месяц. Откликаюсь тут же.

…А почему я подумал про «ты» и «вы»? Потому что по-английски все равно будет «you»? А кто сказал, что акула говорит именно по-английски?

«Жалобная кнопка» есть в каждом файле, но чтобы догадаться, требуется некоторый интеллектуальный минимум. Или обстоятельства должны совпасть.

— У меня его нет, — констатировал я. — Интеллектуального минимума. Просто захотелось вырвать страницу.

Джимми-Джон покачал головой, задумался.

— Не совсем так. Мы все-таки спим, а не сидим у компьютера. Во сне ничего точно не пропишешь. Наше недовольство трансформируется по-разному. У вас, к примеру, — в страницу с провокационной надписью. Другой бы стал скандалить на улице, требовать, скажем, белый пароход.

Мы сидели рядом, но не хотелось смотреть ему в глаза. Оставалось изучать стены. Все та же лепнина, медальоны с Амурами и Психеями, портрет какого-то надутого старика… Наверное, гостиная. Зал рядом, девушка в красном платье общается с призраками.

Своя — со своими.

— А насчет секретов… Я не очень боюсь всяких умельцев, Том Тим. На подобный случай я кое-что предусмотрел, поверьте!

Поверил. Если уж этот австралиец (австралиец?) сумел открыть гипнотелепатию…

— Программы индивидуальные и, если можно так выразиться, одноразовые. Каждый файл реагирует лишь на первого, кто взглянул, для остальных он — обычная картинка. Некоторые файлы переписать попросту нельзя, этот, к примеру. Получится обычная картинка, никому не интересная. А те, что я запускаю, так сказать, в народ, переписывать можно, но только три-четыре раза, не больше. Кроме самых-самых первых, вроде mo3. Такие пусть используют, не жалко.

— Разумно.

Спорить не о чем, спрашивать не хотелось. В конце концов, меня позвал он.

— Вы не против еще разок очутиться на пляже?

Как?!

— Поглядеть на mo8.jpg перед сном. — Джимми-Джон усмехнулся, но не столь хищно. — А я бы перелистал ваш «Гипнономикон»… Хотите получить его текст? Не во сне, наяву?

Оп-па! Теперь я должен произнести какую-нибудь реплику. Нечто вроде: «Это невозможно!!!»

А вот возьму — и промолчу.

— Не верите?

Усмешка сгинула. Да, глаза изменились. И здорово.

— Верю. И что?

Не то чтобы совсем, но все-таки… С такого станется! Однако пляж-то, mo8.jpg — из первой десятки, из «первого поколения», как туда вдвоем попасть? Голубоглазый там говорил!

— Да, файл старый, — согласился он, и я невольно вздрогнул. — Но попытаюсь, вдруг получится. Все-таки книга появилась не без моей помощи. Если не хотите делать копии, я просто почитаю…

Все стало ясно, а если не все, то главное. Акулу заинтересовала книга — моя (моя?) книга. Зацепило!

— Первое — картинки, провоцирующие нужный сон, — я не спеша загнул палец. — Второе — общение во сне, гипнотелепатия…

Еще палец.

— Какое следующее чудо, Джимми-Джон?

Он встал, медленно, тяжело. Встал, повел плечами, сгорбился. Сколько же ему лет?

Это все еще не чудеса, Том Тим… Вы не компьютерщик?

— Абсолютный ламер, — выдал я чистую правду. — Даже ламмер. Через два «м».

— Тогда… Тогда я не смогу объяснить. Пока, по крайней мере.