Направо — спокойно, налево… И налево тихо. Пустая улица, двухэтажные домики, заборы, зеленые кроны яблонь. Сзади… Сзади тем более все в порядке, там — маленький дом, окруженный яблоневым садом, надежная квартира, где живут давние друзья. Хороший дом, хороший сад, яблоки там вообще отличные.

Левое плечо вперед! Не спешить, идти медленно, до цели — всего полсотни шагов. Похожий дом, совсем рядом, за похожей калиткой.

[…………………………..]

Дом я знаю, очень хорошо помню. А тот, откуда вышли… На его месте знакомая серая пятиэтажка, знакомый, перерытый траншеями двор! Моя улица, мой дом!..

[…………………………..]

Не спешить, не спешить… Фальшивое удостоверение в кармане, но оно не понадобится, все пройдет хорошо, все пройдет быстро, авто ждет на противоположной стороне, там двор, достаточно открыть калитку — ту, что в саду.

Что бы Австралийская Акула ни говорила, все «здесь» — настоящее. Такое же, как и «там», в жизни, а не в файле. Зачем рисовать картинку со скучным пляжем, зачем заставлять девушку в красном платье общаться с призраками? Файлы Франкенштейна!

…А что за книгу такую я написал? Не помню, к счастью, не помню. «Здесь», как и «там», редко запоминаю сны.

— Старшего!..

Свой голос я слышу, ответ — нет. Не важно, серая тень неловко кивает, открывает калитку… Другая подходит ближе. Что у нее, у тени, в руках? Карабин? Да, карабин, как и у моих ребят.

Тени… «Здесь» враги — почти всегда тени. Враг — не человек, не личность, у него нет лица, нет имени, возраста.

— Вот мандат!

Голос повышать не надо. Тот, кто вышел — свой, не тень, я его хорошо вижу. Не слышу, правда… Но откуда мандат? Такого слова сейчас нет!

…И гимназии нет. И дома с яблоневым садом.

Кажется, сказал правильно. И мои ребята все делают правильно. Тень, что осталась снаружи, сползает на землю.

Куда все-таки тротуар делся?

Сейчас его (ее — тень) аккуратно занесут в калитку, двое уже там, разбираются с остальными. Этих остальных много, но старшой караула почти всех запер — в караулке. Правда, караулки настоящей там нет, обычный флигель, но дверь все-таки железная, как и решетки на окнах.

Все! Вперед, время пошло!

[…………………………..]

…У невысокого крыльца на свежей зеленой травке — еще две тени. Отвоевались, бродяги!

В дом!

Невысокий плечистый человек в военной гимнастерке шагает навстречу. Лица не увидеть, не разглядеть. Не важно. ОН!

Рука — под козырек. Почему, разве на мне — фуражка?

Ничего не слышу, даже собственный голос. Докладываю — коротко, очень коротко, лишней секунды нет. Человек в гимнастерке кивает, протягивает руку.

Одно авто — или два? Нам нужно два авто, я специально предупреждал!

Все! Теперь мое место — у калитки. Ребята сами справятся. Авто все-таки два, вспомнил, значит, всех рассадить, провернуть «ручку дружбы» в моторе — и в разные стороны. Одно авто — к Бассейной…

…Почему Бассейной — к Петровского! Ее же еще до войны переименовали!

Второе — по Чернышева, затем переулком — и на Кладбищенскую.

[…………………………..]

Выстрел «здесь» не всегда услышишь. Скверно, особенно в подобных передрягах. Не выстрел — просто хлопок, даже тише, чем шампанское. На улице? На улице! Парни у калитки ввязались, значит, им не уйти, еще двое нужны там, где авто…

Успеваю оглянуться. Человек в гимнастерке поддерживает под руку немолодую женщину, она больная, ей трудно идти. Рядом — девушки в странных белых шляпах, в руке у каждой — маленький чемодан. Все? Нет, там еще должен быть мальчик!

К калитке!

[…………………………..]

Револьвер не поможет, зато есть пулемет. Раззявы-охранники — раззявы-тени даже ленту оставили. Сейчас моих ребят добьют, калитка распахнется.

Как там у дома? Все уходят, женщина идет сама, девушки оглядываются… А где же мальчишка? Я же приказал — его первого!..

На улице все еще стреляют. Долго держатся, молодцы. Как раз хватит времени поправить ленту в пулемете. Жаль, что я один, этой машинке нужен второй номер, ленту часто перекашивает.

Ушли? Ушли. Наверное, уже возле авто. А вот мне сегодня не уйти. Бабочка, ты тут? Привет, пластмасска, Привет, mo3.jpg! Как ты думаешь, мистер Том Тим Тот остался бы? Он так любит комфорт!

[…………………………..]

Лента? Кто поддерживает ленту? Мальчик, уходи, немедленно уходи, сзади калитка, дальше двор — и улица. Там авто, ты успеешь.

Мальчишка не уходит. Теперь я вижу его лицо — упрямое, красивое, очень похожее на лицо того, в гимнастерке (да, теперь вспомнил!). Но ведь это неправильно! Мы же пришли выручать вас, всех вас — и тебя в первую очередь. Уходи сейчас же!..

Не уходит, пытается объяснить. С каждым мгновением слышу все хуже и хуже, слова тонут, растворяются в хлопках шампанского. Вот-вот распахнется калитка.

…Он умеет разбирать пулемет. Он умеет стрелять. В авто, даже в двух, все равно не хватит места.

Мальчик прав — не хватит. Кто-то должен быть за рулем, авто совсем маленькие, других достать не успели.

Только теперь замечаю, что на нем тоже гимнастерка. Новая, с золотыми погонами. Мальчишка перехватывает мой взгляд, улыбается, начинает рассказывать. Погоны им носить запрещали, он надел их только утром, он знал, что случится сегодня…

Мгновения становятся долгими-долгими, каждое — как целая жизнь. Можно не спеша беседовать, толковать о пустяках, любоваться ярким майским небом.

Калитка распахнута.

[…………………………..]

— Извольте пройти!..

Изволю. Сказать — нечего, спросить — некого. Джимми-Джон вновь задерживается (снотворное плохое попалось?), а прихожая дома-призрака вовсе не пуста.

Лестница та же, ковер тот же, светильники. И дерево на месте, справа от входа, в мраморной кадке. Но вместо фантома меня встретил некто — явно во плоти. Лакей, вероятно. Вероятно, потому как лакеев приходилось видеть лишь в кино. Так что мог быть и дворецкий.

Следующий некто встретил прямо на лестнице. Этот точно лакей — личность больно подходящая.

…Письмо Джимми-Джона не отличалось разнообразием — то же приглашение взглянуть на файл, только не в 23.00, а в 23.20. По тем же Афинам. И файл тот же.

Заблудиться не дали — еще один ливрейный проводил в гостиную. Гостиная оказалось прежней — с медальонами на стенах.

Присесть, достать сигареты… А сигареты появились, прямо в левом кармане! «Атаман»? Если бы! Но курить можно.

Итак, лакеи материализовались — вместе с сигаретами. Интересно, а кто еще?