— Рейнеке… — уже испуганно окликнула его тётушка. Маг отвёл взгляд от продуваемой ветрами площадки на самом верху башни. Там стоял шатёр. Слухи не врали. Тётушка жила на самом верху.

— Я устал с дороги, — признался волшебник. — И не сказал, что я разделяю твоё горе. Клянусь, если ты только не встретишь достойного тебя избранника, этот дом останется твоим. Ты всегда найдёшь здесь всё, чего только пожелает твоя душа и ты…

— Избранника… — грустно перебила женщина, с неприкрытой болью разглядывая свои руки.

Рейнеке сказал то, что обязан был сказать как наследник Мостов. Бездетная вдова лишалась права на наследство, но выгонять её из дома было не принято. Другое дело, если бы она нашла себе мужчину. Некоторые вдовы отказывались даже думать об этом — опасаясь лишиться крыши над головой. Другие тайком заводили любовников. Третьи искренне хранили верность покойным мужьям. Четвёртые были слишком стары.

…тётушка совсем не стара и не похоже, что так уж нуждается в крове. Любила ли она дядюшку? Рейнеке понял, что ничего не знает о ней. В детстве она была просто грустной женщиной, которая кормила его сладостями. И всегда как-то странно на него поглядывала, не то с жалостью, не то с сочувствием…

— Спасибо тебе, мой дорогой, — проговорила тётушка Меит. — Ты всегда был добрым и честным мальчиком.

— Только не рассказывай об этом моему учителю, — не удержался от шуточки Рейнеке, — а то он подумает, что напрасно потратил на моё обучение столько лет и усилий.

Тётушка слабо улыбнулась.

— Ты угадал. Канцлер Ортвин уже здесь. Мой… твой… Рунольд назначил его своим душеприказчиком.

Рейнеке покачал головой. В голосе тётушки он услышал страх. Привычный, усталый страх, который нельзя успокоить никакими увещеваниями. С которым она давно свыклась. Чего она боится? Или только могущественного волшебника из самого опасного Ордена? Или же…

— Где он поселился? — вслух спросил Рейнеке, демонстративно оглядывая двор. Тётушка снова улыбнулась.

— Что ты! Разве мы можем принять такого гостя? Он остановился у Северного моста.

— А почему не во владениях командора Экельварда? — не понял маг.

Экельвардом был тот самый чёрный маг, мимо владений которого они прошли с Ликой, когда она вела его в первую ловушку.

— Ты и этого не знаешь? — покачала головой тётушка. — С позволения командора там остановился какой-то юнец и наводнил всю округу своими чудовищами. Всего пару дней и уже от него никому нет житья. Канцлер Ортвин не так глуп, чтобы встречаться с порождениями больной фантазии своих учеников.

— Как его имя? — тут же заинтересовался Рейнеке. — Ох, прости, тётушка, я хотел спросить, когда состоятся похороны. Теперь, когда я здесь…

— Твоя мать спросит луну, — ответила Меик. — Я полагаю, хороший день наступит послезавтра, в новолуние. Не надо лицемерить, мой дорогой. Я понимаю, что тебе скучно со старухой.

— Тётушка!.. — запротестовал Рейнеке. Она отмахнулась.

— Мне ничего не нужно. Того юнца зовут Нивард. Тебе знакомо это имя?

— Я попробую его урезонить, — оживился волшебник. Нивард был одним из немногих в их Ложе, кто не смотрел на него как на изучаемую букашку. Вообще говоря, Нивард за всю жизнь никогда и ничем не интересовался, кроме «порождений своей больной фантазии». Проклятого матерью Рейнеке это устраивало.

— Урезонить, — покачала головой тётушка. — Как будто с вами это возможно.

Рейнеке ухмыльнулся. Да, чёрные волшебники гордились своей неуправляемостью. Если бы не постоянные нападки Белого ордена, керлам и бургам вовсе не было бы житья, да и тэны могли бы не удержать своих беднеющих владений. Он уже почти решил попрощаться с тётушкой и пойти во владения командора, не заходя к родителям. Ему не хотелось слушать мнение матери по поводу его выбора, безрассудства, непослушания и непоседливости. Ему вообще не хотелось слушать мнение матери. Хотя… вообще-то в Ордена брали и женщин, их обучали в отдельных Ложах, но всему тому же, чему и мужчин. Но ходили слухи о том, что женщинам доступна какая-то своя, особенная магия, непонятная и неподвластная Орденам. Так ли это? Рейнеке достоверно знал, что так, но никогда не мог добиться от матери подробностей. Если рассказать ей про уродливую эльфийку, станет ли она разговорчивей?

Не стоило твоей матери браться не за своё дело и губить луг.

Нет, пожалуй, она ничего не знает про эльфов. А, значит…

Рейнеке перехватил тётушкин взгляд. Он никогда не мог похвастаться особенной проницательностью, но несколько дней в компании Лики, которая поминутно намекала на новый способ расправиться с «сыном земли», сделала его внимательнее к мелочам. Сейчас он видел, что тётушка напугана. Её как будто пугало… пугало… что?

— Я пойду к нему после похорон, — как ни в чём ни бывало произнёс маг. — Могу я остановиться у тебя?

— Да, дорогой мой мальчик, — оторопела тётушка, — но ты знаешь, в замке уже давно нельзя жить, он…

— Мне сойдёт и хижина, — мягко улыбнулся Рейнеке. — У тебя найдётся чем угостить скитальца?..

Дядюшка не был магом, но магом был его душеприказчик. Поэтому по обычаю Орденов его тело горело на погребальном костре. Тётушке это не нравилось, но она молчала. Она вообще молчала всё время до самых похорон и почти не отходила от племянника. Рейнеке тоже молчал. Он напряжённо думал и мысли у него были невесёлые. Учитель не стал с ним разговаривать, но это ничего не означало. Канцлер Ортвин и раньше мог промолчать две декады кряду, обдумывая очередное заклинание. То, что он хотя бы изредка сосредотачивался на происходящем вокруг, и отдавал необходимые приказания, было свидетельством его уважения к мёртвому другу. Что связывало этих двоих? Рейнеке впервые задумался над этим. В юности всё казалось очевидным. Куда он мог податься, к кому проситься в ученики? К конечно, к другу своего родственника. А почему они дружат и как сошлись — не его ума дело. Спасибо на том, что взяли. Учитель и так долго морщился, разглядывая его со всех сторон, мол, на что ему великовозрастный болван, над которым вечно течёт крыша?

Тётушка прижалась к нему, спрятала лицо на плече. Рейнеке посмотрел туда, откуда она отворачивалась. На погребальный костёр. Мерзкое зрелище. Видеть такое…

Вокруг плакали женщины. Пела мать — по праву сестры и женщины, владеющей волшебством. Учитель морщился. Отец стоял и плакал, не стыдясь своих слёз. Родителей Рейнеке избегал все дни перед похоронами и сейчас отец то и дело кидал в его сторону взгляды. Когда всё закончится, надо будет сбежать.

Серое небо. Серая земля. Серые лица людей. Единственное яркое пятно — костёр. Маг смотрел в пламя, не отрываясь, и под женское пение, кажется, засыпал и видел… видел… видел, как над телом поднимается.. нечто… похожее очертаниями на человека. Как там же пламя принимает форму тупоносой ящерицы, как призрак прыгает вверх, в небо… как пламя взмётывается следом за ним… беззвучный крик. Тётушка ещё сильнее вжалась в его плечо. Ящерица обошла изнутри пламя, поводя мордой так, как будто принюхивалась… Рейнеке стало не по себе и он шагнул так, чтобы заслонить родственницу. Встретил угольно-чёрный взгляд огненного создания. Ему случалось встречаться в лесу с волком, задравшим оленя. Хищник тогда отступил назад, к уже убитой добыче. Вот и сейчас саламандра отвела взгляд, попятилась и… исчезла. Рейнеке расслабился и только тогда заметил, что учитель пристально за ними наблюдает. Зачем? И что он успел понять?..