Пленных ударами прикладов загнали в спешно оборудованный на трофейном линкоре карцер. Кто-то заикнулся о том, что можно разместить их на «Суворове», но на него посмотрели, как на идиота. Тащить всякую грязь на свой корабль… Много чести. Так что запихали в подходящий трюм, заварили люки, да и делу конец.

Впрочем, нет правил без исключений. Их и сделали – для генерала с его штабом. Что характерно, в штабе этом имелись не только негры, но и мулаты, и даже белые. И Александров не без основания предположил, что разработчиком операции, которая, не успей вовремя его эскадра, имела бы хорошие шансы на успех, был как раз кто-то из них. Конечно, это следовало еще уточнить, но в стратегические таланты черномазых адмирал, немного шовинист и самую малость расист, не верил.

И ходил посреди всего этого благолепия грустный Вассерман, обманутый в лучших чувствах. Нет, гарем-то на корабле нашелся, но… И вот здесь-то оказалась заковырка. Командир линкора оказался человеком, скажем так, нестандартным, и походно-полевой гарем держал исключительно мужского пола. Вассерман же переквалифицироваться отказался категорически и, расстроенный, попытался решить проблему иным методом. Как он логично рассудил, главным здесь был генерал Бамбуту, а значит, есть шанс грабануть уже его. Но – опять же, не срослось. Генерал был то ли хранителем моральных устоев, то ли стойким и неподкупным импотентом, и женщин с собой не таскал. Может, штабных пользовал, как цинично предположил кто-то. Остальные старшие офицеры, видимо, брали пример с шефа, и в результате Вассерман так и остался не у дел. Ничего, вернутся на Урал – наверстает.

Генерала Петрова хоронили с почестями… В могилу медленно опускался привезенный на артиллерийском лафете гроб. Пустой – от самого Петрова не осталось даже пепла, но традиция гласила однозначно: у каждого человека должна быть могила. Пусть даже и такая.

Как он погиб, знала вся планета. Восстановленная к концу боя видеосвязь до конца транслировала по открытому каналу все, что происходило в рубке. Вот так. Все погибли, как герои, но именно комендант крепости и ее последний защитник стал тем символом, на примере которого будут учиться следующие поколения. Ему будут ставить памятники, в его честь назовут школы… Что же, он это заслужил.

Всхлипывала его вдова, еще совсем молодая женщина. Нельзя сказать, что у них была образцовая семья – генерал был крут нравом, да и на стороне не прочь гульнуть, но… Но по своему он любил жену и детей. Две дочери и сын, двух, трех и пяти лет соответственно, еще ничего не понимали. Для них находиться здесь было тяжкой и непонятной повинностью.

Александров стоял в задних рядах. Откровенно говоря, будь его воля – не пришел бы вообще. Подобного рода мероприятия действовали на него угнетающе, а генерала он едва знал. Так, пару раз пересекались. Увы, положение обязывает. Ты адмирал и герой, фигура публичная, так что стой и не жужжи, и постарайся на камере мелькнуть хоть пару раз. Для создания образа и воспитания молодого поколения, так сказать.

Вообще, он был очень удивлен, когда из него сразу по возвращении начали рьяно лепить героя. Это было, конечно, приятно, однако совершенно незаслуженно. Имея эскадру современных кораблей, раздавить не такой уж и большой флот, собранный на две трети из откровенного хлама, а на треть просто из старья, – невелика заслуга. Но, тем не менее, его победу, и здесь, и в системе Шелленберг, смаковали по всем каналам. Про остальных… Нет, их не то чтобы не упоминали, и даже не пытались ставить под сомнение их заслуги, просто они проходили на заднем плане, на уровне «присутствовали здесь и такие».

Чем руководствовались те, кто старательно делал из него символ победы, адмирал не знал. Равно как понятия не имел о том, кто стоит за процессом. Однако же и не сопротивлялся – Александров не любил публичность, но сейчас образ героя, как ни крути, был ему выгоден. Приказ-то он нарушил, и, хотя на дезертирство это не тянуло, по мозгам могли настучать за подобные шутки качественно. И настучат еще, к бабке не ходи. Вот только решатся ли тронуть всерьез героя, отстоявшего планету и распиаренного средствами массовой информации, вопрос открытый. Так что имелся шанс, что просто погрозят пальцем и деликатно забудут о ситуации до лучших времен.

Обратной стороной медали была необходимость, глупо (всем вокруг казалось, что героически) улыбаясь, давать интервью, теряя на это время, да еще присутствовать на публичных мероприятиях вроде этих похорон. Хорошо еще, на банкеты не приглашали – не было их сейчас, и не потому даже, что траур по погибшим. Просто Урал, веселый и бесшабашный, в один миг превратился в настороженного, готового к броску хищника. Во всяком случае, именно такое впечатление создалось у Александрова, когда он выходил на враз ставшие суровыми улицы. И столица теперь напоминала ему прифронтовой город, в котором уже смирились с готовой начаться в любой момент осадой.

В принципе, так оно и было. Правда, по отношению не к городу, а ко всей планете. Ситуация с подкреплением из метрополии ясно показала – кто бы ни заявился, помощи от центра ждать не приходится. И потому большая планета срочно мобилизовывала свои ресурсы, на верфях ремонтировали поврежденные и достраивали новые корабли. Трофеи – два линкора восточников и нигерийский гроб – пока ждали своей очереди, но, как адмиралу клятвенно обещали, за них возьмутся в течение ближайшей недели. Словом, даже с учетом потерь орбитальной группировки, если кто-нибудь сюда явится, он рискует очень серьезно получить по морде. Во всяком случае, Александров рассчитывал именно на это.

А еще он надеялся, что его отсюда в ближайшее время не сорвут. Именно поэтому курьер, посланный в генштаб с докладом, шел не торопясь. Адмирал лично намекнул его командиру, что машины корабля старые, изношенные, поломки весьма вероятны… Судя по всему, намеки пожилой кап-три понял адекватно, и за два прошедших дня не смог даже толком разогнаться.

Вообще, Александров не удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что героя из него делают специально, в целях большой политики. Скорее, наоборот, это явилось бы подтверждением его собственных предположений. Удивился бы он, скорее, узнав, кто именно этим занимается и каковы дальнейшие цели быстро заваривающейся интриги. Но все же он не был ни провидцем, ни политиком. Обычный офицер, честно тянущий свою лямку, желающий отстоять родную планету от вероятного вражеского нашествия и не думающий, что бы там ни считали в контрразведке, о чем-то большем. Вот только процесс уже закрутился и шел без его участия…

Как ни странно, многие рестораны еще работали. Такое впечатление, что их владельцы попросту не успели отреагировать на начавшийся бардак, а потом он внезапно закончился, и толпы людей бросились отмечать один простой факт: они остались живы. Заведения оказались переполнены, даже это, отпугивающее прочих запредельными ценами. Впрочем, для этих посетителей в нем нашелся отдельный кабинет.

– Рад вас видеть, – Устинов, прибывший раньше всех, церемонно встал, галантно поцеловал даме руку и, разрушая тщательно культивируемый образ армейского дуболома, как и положено воспитанному человеку аккуратно помог даме сесть. Громова кивнула благодарно: