— Не врач, а медсестра, и какое это имеет значение? — Даже обладая памятью Такаши, я несколько потерялся от подобного заявления.

— Не важно, врач или медсестра, к персоналу больницы принято обращаться очень почтительно, это люди которые могут спасти твою жизнь. — Строго выговаривала мне учительница. — А ты повел себя как типичный хулиган и бандит, вот она и заробела.

— Как по мне, так она не робела, она боялась до дрожи в коленках. — Заметил я, закончив приклеивать к руке то уродство, что в прошлый раз наложила мне Марикава, после чего встал с места и пригласил сесть обратно на стул старичка, которого согнала эта странная медсестра.

— Может она подумала, что ты сам врач, раз собрался делать себе операцию, вот и заробела перед старшим коллегой по цеху? — Предположила Саэко. Я не успел ей ответить, так как к нам широким и уверенным шагом подошел мужчина и поинтересовался.

— Так-так, это ты у нас бандит с простреленной рукой, который шипит змеёй на бедных сестричек? — С чуть усталой улыбкой спросил меня он, вот только глаза с легким прищуром смотрели серьезно и цепко.

— Я бы с удовольствием осыпал её комплиментами, даже пригласил на совместное любование звездами, но я, как бы, истекаю кровью. — Я кивнул ему головой. — Комуро Такаши, мне нужна лаборатория, и место под операционную.

— Асада Рютаро. — Он тоже кивнул, как равному, а не потребовал поклониться как это принято у японцев при знакомстве младшего со старшим. — Мне сказали, что ты так же просил физраствор или Декстран.

— Верно, это существенно облегчило бы мне работу. — Я не был настроен на пустую беседу. — Док, у меня мало времени и нам следует поспешить.

— Хорошо. — Он кивнул и отошел в сторону, указав рукой дальше по коридору. — Начнем с лаборатории?

Лаборатория располагалась на Пятом этаже и до неё пришлось пройтись. Тут же в лаборатории мне предоставили два пакета по четыреста грамм физраствора. К ним я попросил стойку для капельницы, чем сильно удивил Асадо.

— Я думал, что ты собираешься развести некоторые лекарства, а ты оказывается хочешь использовать его как кровезаменитель. — Он покачал головой. — Не думал о переливании крови от человека к человеку?

— У меня первая группа крови. — Я покачал головой, попутно восстановив маркером Исцеляющую печать.

Врачу не нужно было объяснять, что это значит, а я невольно погрузился в память Такаши. О своей группе крови он узнал в шесть лет. Тогда врач-педиатр объяснила ему, что люди с первой группой крови являются универсальным донором, их кровь подходит всем, но сами они могут принять только первую группу. Вторая и третья группы не переносят друг-друга, им можно перелить либо свою группу, либо первую. А четвертая группа является универсальным реципиентом и им подходит любая группа. Там конечно есть и другие особенности, но тогда никто не стал объяснять лишнее ребенку.

Несмотря на то, что официально донорство разрешено только с восемнадцати лет, год назад для Такаши сделали исключение, как для носителя редкой группы крови. У него даже благодарственное письмо дома лежит от человека, которому его кровь спасла жизнь. Вот только сейчас это значит, что я имею все шансы не найти донора.

— Понятно. — Врач кивнул, отобрал у меня катетер и, протерев руку спиртом, сам ввел иглу в вену и настроил капельницу. — Что ты собираешься делать?

— Готовить лекарства и проводить себе операцию. — Эти расспросы меня уже напрягают. — Послушайте, Асадо-сан, вам что нечем заняться, что вы со мной носитесь, а как же больные?

— А ты, значит, здоровый?! — Если он и обиделся на мои слова, то вида не подал, а наоборот хохотнул. — Больных у нас и не прибавилось, большая часть народа в коридорах, это здоровые люди, которые тут прячутся, пока правительство всякую шушеру с улиц не сгонит. В остальном мы действуем согласно штатному расписанию. Они потому и толпятся в коридоре, что в палаты к больным их никто не пускает.

— И главврачу нечем заняться? — Предпринял я еще одну попытку его спровадить.

— Такаши, прекращай обезьянничать. — Он начал говорить серьезно. — Я не знаю, что ты принял по пути сюда, раз не воешь от боли, но операция самому себе, это даже не фантастика, это идиотизм. И дело не только в боли. Как ты собираешься заглянуть в рану? Согнёшься над ней?

Все то время, пока он говорил, я смешивал препараты и реагенты в самой большой колбе, которую нашел у них. Времени было мало, поэтому препирательства продолжались не отходя от основного дела.

— Ты ведь понимаешь, что я пытаюсь от тебя избавиться не из природной вредности? — Так и не придумав красивого намека, я решил действовать в лоб.

— А тебе есть что скрывать?

Ответ был очевиден, а потому я не стал его озвучивать. Основа будущего геля была готова, теперь нужно в правильной последовательности добавить все мази и настойки.

Помню как удивительна для меня была алхимия. Из одного и того же набора реагентов можно было получить совершенно разные готовые продукты, и, чем сложнее будет набор, тем больше вариантов на выходе. Катализаторы и Ингибиторы, в этом есть что-то невероятно завораживающее, видеть как из многих, разных веществ, постепенно получается одно с нужными тебе свойствами. Я начинаю понимать Северуса Снейпа, говорившего о красоте медленно кипящего котла. Если знать, что происходит сейчас на столе, разбираться в процессе, то чувство эйфории и триумфа поднимается из глубин сердца и полностью заполняя разум.

От процесса меня отвлек вопрос Асадо:

— И как, получается? — В этот момент мое родство с профессором зельеварения достигло нового уровня, ибо я познал не только всю прелесть процесса, но и раздражение на тех, кто прелести не понимает и от процесса отвлекает.

— Послушай, давай на чистоту? — Повернулся я к нему, отставив колбу в сторону, состав должен остыть и загустеть. — То что я собираюсь сделать нигде не запатентовано и если информация об этом препарате всплывёт хоть где-нибудь, у меня будут большие проблемы.

— Средство эффективное? — Подобрался врач.

— Более чем. — Кивнув, я достал еще одну колбу. Теперь мне нужен состав для быстрого, в идеале мгновенного, застывания геля.

— А почему не запатентовать это лекарство? Это могло бы спасти множество жизней. — Подала голос стоящая около двери Хаяси.

— Производство лекарств, их распространение по стране и продажа гражданам это огромные деньги. Только в нашей стране живет порядка ста двадцати восьми миллионов человек, это десятки, а то и сотни, миллионов оборота ежедневно. В такой бизнес нельзя залезть со стороны. — Закончив со вторым составом, я