Вступление

Сегодня уже мало кто сомневается, что так называемое отречение императора Николая II от престола в феврале 1917 года явилось результатом хорошо спланированного государственного переворота. Конечно, ещё и сегодня можно встретить людей, которые всерьёз полагают, что февральские события были вызваны восстанием угнетённых масс, нехваткой хлеба в Петрограде, усталостью от войны, тем, что «низы не хотели, а верхи не могли» и прочими причинами, о которых так долго лгали либералы и большевики.

Документальные источники убедительно свидетельствуют о том, что в течение 1916 — начале 1917 года ни в Петрограде, ни в Москве не было ни одной сколько-нибудь серьёзной революционной организации, способной и готовой осуществить революцию или государственный переворот. Революционное подполье было дезорганизовано арестами, страдало от нехватки денег и ограничивалось распространением листовок или легальными формами борьбы. Вот лишь несколько типичных сообщений агентурного аппарата Охранного отделения, посланных в 1916 — начале 1917 года. «Местные социал-демократы-меньшевики в настоящее время временно отказываются от активной работы в подполье, находя ее несвоевременной, так как имеется масса легальных возможностей, использование которых может быть несравненно продуктивнее работы в подполье»[179].

К 1917 году партия меньшевиков разбилась, по меньшей мере, на две группы: на основную группу, примыкающую к Ю. О. Мартову, и группу меньшевиков-оборонцев Г. В. Плеханова[180]. Лидеры обеих групп находились за границей, и меньшевистские группы были лишены чёткого руководства и достаточного финансирования.

О том, в каком состоянии находилась революционная работа партии большевиков в последний год перед революцией и могли ли большевики быть её организаторами, можно судить по сообщениям агентуры Охранного отделения о ближайшем окружении В. И. Ленина. Так, агент «Пелагея» (социал-демократ Андрей Романов) Московского охранного отделения 18-го января 1916 года сообщал: «Марией Ильиничной Ульяновой получен один экземпляр изданной Лениным и Зиновьевым брошюры «Об отношении Российской социал-демократической рабочей парии к войне», часть которой ею перепечатана на пишущей машинке в нескольких экземплярах, розданных близким её знакомым»[181].

4-го февраля 1916 года тот же агент сообщал: «Служащая в Комитете попечения о беженцах на Неглинной улице сестра «Ленина» Мария Ильинична Ульянова получила 1 экземпляр № 1–2 журнала «Коммунист», издаваемый за границей при ближайшем участии «Ленина» и «Григория Зиновьева», […] № 1–2 журнала «Коммунист» имеются также и у инженера Смидовича, Ульянова и Смидович дают этот журнал для чтения партийным лицам и за это берут с каждого по 3рубля в партийный с-д, фонд»[182].

Поражают не только те, прямо скажем, ничтожные масштабы деятельности и возможностей большевистского вождя, но и то, что о любом факте его деятельности в России, даже незначительном, становилось сразу известно Охранному отделению. Революционные группировки были в буквальном смысле слова нашпигованы его агентурой.

В агентурном сообщении от 29 апреля 1916 года указывается, что большевик В. В. Сухарулидзе на собрании московского партийного актива доложил, что вследствие недавних арестов «Московский комитет РСДРП, и «городской социал-демократический район» распались, так как большинство их членов арестованы, и что в настоящее время, по крайней мере, лично он не считает возможным, что-либо сделать для восстановления районных организаций, тем более, что каждую минуту можно ждать ареста»[183].

Но самым серьёзным доказательством непричастности большевиков к событиям февраля 1917 года являются известные слова самого Ленина, написанные им 9 января 1917 года, то есть за месяц до переворота: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодежь, которая работает так прекрасно в социалистическом движении Швейцарии и всего мира, что она будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции»[184].

Что касается эсеров, то, по заключению генерала А. И. Спиридовича, их партийной организации не было в России уже к началу 1914 года. «Были лишь разбросанные по разным городам социалисты-революционеры, мечтавшие о таких организациях и о партийной работе»[185].

Начальник Петроградского охранного отделения генерал К. И. Глобачёв писал в своих воспоминаниях: «В Петрограде за последние два года до революции проявлялась деятельность следующих революционных организаций: партии социал-револю-ционеров, Российской социал-демократической партии большевиков и меньшевиков и различных анархических групп. Первая влачила жалкое существование до 1916 года, с какового времени как действующая организация прекращает совершенно свое существование. Партия с.-д. большевиков, наиболее жизненная, рядом последовательных ликвидаций приводилась к полной бездеятельности и боролась за своё существование. […] Партия с.-д. меньшевиков главным образом использовала легальные возможносmu. […] Анархические группы возникали, время от времени, и число их возрастало по мере приближения революции. Эти группы положительно целиком ликвидировались, и члены их в момент переворота почти все содержались по тюрьмам»[186].

Таким образом, ясно, что не революционные группировки совершили государственный переворот февраля 1917 года.

Ещё более нелепым представляется мысль о том, что Февральский переворот стал следствием «стихийного выступления масс». Сегодня на примере целого ряда «бархатных», «цветных» и «цветочных» революций особенно становится понятно, что никакой государственный переворот, никакая революция не могут происходить стихийно, сами по себе. Они всегда требуют для своего успешного осуществления наличие мощной организации, влиятельных сторонников и, главное, большого количества денег. Все эти составляющие мы видим на примере Февральского переворота.

Февральские события были событиями локальными. Они коснулись только Петрограда. Вся остальная Россия была совершенно спокойна. Вот сообщение начальника Тифлисского охранного отделения от февраля 1917 года. Следует отметить, что подобные сообщения были типичными для всех охранных отделений Российской империи того периода. «В районе наблюдения вверенного мне управления до настоящего времени случаев выступления преступного элемента с агитацией в целях возбуждения населения к беспорядкам, а равно и среди войска бездействовать при подавлении беспорядков не наблюдается. По имеющимся агентурным сведениям, никаких намерений со стороны преступного в политическом отношении элемента вести означенную агитацию не возникало. […]

Все внимание обращено на Петроград, и инициатива должна исходить оттуда»[187].

По признанию Л. Д. Троцкого: «Не будет преувеличением сказать, что Февральскую революцию совершил Петроград. Остальная страна присоединилась к нему. Нигде, кроме Петрограда, борьбы не было»[188].

В Петрограде в феврале 1917 года на улицы вышли не «голодные, доведённые до отчаяния обездоленные массы», а организованные вооружёнными боевиками толпы рабочих, горожан и уголовного элемента.

Великий князь Михаил Александрович занёс в свой дневник 25-го февраля: «Сегодня были беспорядки на Невском проспекте. Ходили рабочие с красными флагами, бросали в полицию ручные гранаты и бутылки, войскам пришлось стрелять»[189].

Г. М. Катков пишет: «Накануне 26 февраля произошел ряд стычек. Однако для того, чтобы стычка