— Ага, — скрипач шмыгнул, вытер нос рукавом и словно стер с лица остатки интеллигентности. — Мамка только чтоб не запалила…

— Елочку пожуешь, — кивнул на заросли туи возле скамейки чернявый и достал пачку «Примы».

Они закурили, профессионально выпустив по облаку горького дыма, как старые, бывалые курцы. Вихрастый подросток все это время с недоверием и даже злобой смотрел на музыканта — у него сорвалось развлечение. То, что типичный терпила, маменькин сынок со скрипочкой, оказался своим в доску пацаном и вон стоит, курит и лениво роняет слова, как и положено дворовому оторве, окончательно расстроило вихрастого. Он пошарил взглядом по окрестностям в поисках хоть какого-то выхода своего недовольства и внезапно заметил стоящего в тени тополя незнакомца.

— Э, слышь! — задиристо крикнул пацан. — Ты шо тут прилип? Шо надо?!

Чикатило вышел из ступора, смешался.

— Курить вредно, ребята, — сказал он, топчась на месте и перекладывая портфель из руки в руку.

— А тебе, дедуня, никто и не предлагает, — бросил вихрастый. — Вали отсюда.

Сидевшие на скамейки подростки загомонили, скрипач крикнул что-то обидное. Мужчина опустил плечи, словно став меньше, повернулся и побрел прочь, быстро скрывшись во мраке.

* * *

Спустя десять минут он сидел на той же остановке, на которой вышел следом за скрипачом, и тупо глядел перед собой на грязный асфальт.

Неожиданно перед глазами Чикатило появились женские ножки, выше колен закрытые серой юбкой. Чикатило поднял взгляд: перед ним стояла молодая и весьма симпатичная девушка, можно даже сказать — настоящая южная красавица, смуглокожая и кудрявая.

— Вам плохо? — спросила она с искренним участием в голосе.

Девушке и впрямь показалось, что немолодому мужчине в плаще и шляпе нехорошо. Судя по позе, он не был пьян, и в то же время нельзя было сказать, что он просто задумался. Обвисшие плечи, серое, землистое даже в неярком свете вечерних фонарей лицо…

Спустя полчаса девушка будет мертва. Чикатило заведет ее в лесок, ударит несколько раз ножом в живот, зажмет рот потной ладонью…

А на остановке он разыграл приступ:

— Да, с сердцем плохо.

— Может, «Скорую» вызвать? — с тревогой в голосе спросила красавица.

Чикатило вымученно улыбнулся и очень естественно сказал, поглаживая левую сторону груди, словно у него и впрямь прихватило сердце:

— Не надо «Скорую». Со мной это бывает. Вы меня лучше проводите, если вас не затруднит, а то, боюсь, упаду по дороге. Я в дачном поселке живу, — он указал за остановку, — там за леском, у речки. Тут недалеко.

— Конечно, пойдемте, — все с той же тревогой в голосе сказала девушка и помогла незнакомцу подняться. — Что ж вы так поздно один?

* * *

…Чикатило оторвался от мертвого тела. Лицо и руки его были в крови. Глаза бесновато поблескивали в лунном свете. Он вытер руки о юбку девушки, оглянулся в поисках своего портфеля. Портфель валялся тут же, рядом, у тропинки.

Постепенно успокоившись, убийца начал действовать методично и обстоятельно, как крестьянин после забоя теленка. Он тщательно вытер об одежду жертвы нож, убрал его в портфель. Оглянувшись по сторонам, подхватил тело и поволок в сторону от тропинки, к реке.

На берегу небольшой реки Чикатило оставил тело, поозирался и спустился к самой воде. Ему нужно было надежное место, чтобы спрятать труп, просто бросить его в воду мужчина побоялся.

В тусклых предрассветных сумерках он заметил, что берег сильно подмыт половодьем и образует нечто вроде навеса или земляного грота. Убийца вернулся к телу, потащил его вниз. Там, у самой воды, он замотал девушку в обрывки одежды, достал из портфеля моток шпагата и опутал труп, как паук опутывает паутиной свою жертву.

Покончив с этим, Чикатило затолкнул получившийся кокон, на котором проступили кровавые пятна, под нависший берег, забрался наверх и начал прыгать, чтобы обрушить пласт земли. Не сразу, но ему это удалось. Берег осел, похоронив несчастную жертву навсегда.

…Рассвет застал Чикатило на берегу реки. Он уже постирал и отмыл от крови одежду и развесил ее сушиться на прибрежных кустах, а теперь, голый, сидя на корточках, завтракал, с чавканьем поглощая дряблый бутерброд с ливерной колбасой.

Покончив с едой, он внимательно осмотрел свои вещи, нож, документы и большую общую тетрадь. Не найдя нигде ни пятнышка крови, мужчина оделся, вложил нож между страниц большой общей тетради, убрал в портфель. Подхватив портфель и плащ, он покинул речной берег и растворился в утреннем тумане.

Спустя несколько часов он стоял в очереди возле кассы местного универмага. Обычный, неприметный, как все. Терпеливо дождавшись, когда покупатели, стоявшие впереди, рассчитаются, Чикатило нагнулся к вырезанному в прозрачном оргстекле окошечку:

— Будьте любезны, моток шпагата в хозяйственный.

Кассирша с каменным лицом щелкала кнопками на кассе, пробивая чек.

— И еще кассету TDK в пятый отдел! — спохватился Чикатило, вспомнив о просьбе жены.

Женщина недовольно поджала губы — мол, сразу надо говорить, но второй чек пробила. Мельком взглянув на руки покупателя, забиравшего чек из алюминиевого лоточка, она подумала, что такие тщательно вымытые пальцы с чистыми ногтями могут быть только у врача…

* * *

В зоне прилета ростовского аэропорта было шумно и многолюдно. Кесаев и Витвицкий стояли среди встречающих в ожидании Некрасова. Наконец капитан заметил высокого, крупного мужчину с проседью на висках, плывущего через толпу пассажиров, словно айсберг через море пакового льда.

С непривычно радостной для него улыбкой Витвицкий устремился навстречу Некрасову.

— Евгений Николаевич!

Профессор, думавший о чем-то своем, остановился, медленно повернул голову. Витвицкий махал ему рукой, пробираясь через толпу. Некрасов наконец заметил встречающего, улыбнулся в ответ и зарокотал хорошо поставленным баритоном на весь аэропорт:

— А-а, Виталий Иннокентьевич! Дорогой ты мой человек! Сколько же мы не виделись? Года три?

Витвицкий подхватил из рук Некрасова сумку, они пошли рядом.

— Два года и семь месяцев.

— Меня всегда поражала твоя точность, Виталий. Ну, рассказывай, как жизнь? Откуда ты здесь взялся? Какими судьбами?

— Я здесь в составе специальной следственной группы, — мужчина остановился, кивнул в сторону, где ждал Кесаев. — Собственно вот… работаю под началом полковника Кесаева.

Профессор увидел полковника, поджал губы. На лице Кесаева было практически такое же выражение.

— Здравствуйте, Евгений Николаевич, — сказал он сухо.

— Добрый день, Тимур Русланович, — очень сдержанно кивнул в ответ Некрасов. — Ну что, снова будем работать вместе, как в старые добрые?

— А что делать? — пожал плечами Кесаев. — Пойдемте, машина ждет.

Через полтора часа после того как Кесаев представил Некрасова своей группе, московский гость и Витвицкий обедали в ресторане. В их манере говорить, двигаться, даже держать нож и вилку было что-то