В зале прохаживалось множество людей, стоял шум, гул голосов. На месте украденной «Нимфы» был прикреплен к стене букет желтых лилий.

- Красиво… - одобрил Всеслав.

Он ловко пробрался сквозь толпу к Анисиму Витальевичу.

- Это опять я! - поддел он искусствоведа.

- Разве мы не ответили вчера на все ваши вопросы? - сердито прошептал господин Чернов.

- У меня появились новые, - невозмутимо сказал сыщик.

Вчера Смирнов приезжал на выставку и сообщил Чернову о смерти Рогожина. Тот был поражен. Этого он не предполагал, но по мере осознания трагического факта понял: подобный исход дела ему только на руку.

Затем сыщик побеседовал с Шумским и Ляпиным. Оба признались, что за два дня до открытия, будучи в Лозе и разыскивая художника, они действительно заходили к Лосевым, и старуха рассказала им о домике в Ключах.

- Вы ездили туда? - уточнил сыщик.

- Конечно… только никого не застали. Дом был заперт.

- Откуда вы узнали про Лосевых?

- Рогожин учился в Москве, у него есть в городе знакомые, друзья, - объяснил Шумский. - Правда, он отличался замкнутостью и ни с кем не поддерживал тесных взаимоотношений… но один художник, с которым Савва общался, все же нашелся. Это Константин Панин, пейзажист. Они изредка встречались, показывали друг другу новые работы. Панин иногда помогал Савве продавать кое-что. У него в Москве есть своя клиентура, ну, и туристов здесь много.

- Почему вы не дали мне координаты этого Панина? - рассердился Всеслав.

- Мы сами к нему наведались. Он почти ничего о Савве не знает… Несколько раз ездил к нему в Лозу, там и познакомился с Лосевым. Рыбачили вместе. Вот и все. Как бы это могло вам помочь?

- Позвольте мне самому решать, что может помочь в расследовании, а что нет! Про Лосева почему скрыли? Про дом в Ключах?

- Но мы же там были! - неуклюже оправдывался Федор Ипполитыч. - Рогожина в доме не оказалось. Зачем еще вам туда ездить?

Господин Смирнов чудом сдержался. Что после драки кулаками махать?!

- Ладно, - вздохнул он. - А на какой машине вы ездили в Ключи?

- На «Мазде», - удивленно ответил Ляпин. - У нас на фирме только она одна. Когда много чего перевозить надо, мы арендуем машины, а так… на своей управляемся.

Всеслав понял, что охранник говорит правду. Именно их синюю «Мазду» и видел пастух. Было это двадцать первого августа, во вторник. А двадцать третьего Рогожин покончил с собой. Остается вопрос: застали они художника в Ключах или нет? Вдруг - застали, попытались о чем-то договориться, поссорились и… Они могли приехать и расправиться с художником на следующий день, вернее, на следующую ночь! Тем более увидев, что домик стоит на отшибе, у леса…

Шумский оказался довольно проницательным.

- Вы что, подозреваете нас в убийстве Саввы? - возмущенно спросил он. - Но это же абсурд! Зачем нам его убивать? И потом… разве он не сам повесился?

- Данных экспертизы еще нет, - вынужден был ответить Смирнов.

- Будьте уверены, что это самоубийство! - заявил Федор Ипполитыч. - На Савву похоже. Он мог так поступить. Посмотрите на его живопись - он интерпретировал тему смерти на все лады. От такого запросто можно умом тронуться!

- Да-да… - робко подтвердил Чернов. - Вполне возможно. Дух его творчества очень мрачен, особенно в последних работах. Савва счел авторскую выставку достойным завершением жизни и решил поставить точку. Весьма, весьма вероятно.

Ляпин повторил, что у него от одного взгляда на картины и эскизы художника мороз по коже идет и выпить хочется. А уж Рогожин тем паче мог свихнуться.

Смирнов сопоставил их слова с показаниями пастуха. Мужичок говорил, что Саввы в домике не было ни во вторник, ни в среду… во всяком случае, его никто не видел. Синяя машина приезжала один раз, и здесь объяснения Шумского и Ляпина совпадали с его словами. Но в среду утром около домика Рогожина крутился неизвестный парень, которого пастух принял за вора… Это мог быть случайный человек. По описанию он не походил ни на Шумского, ни на Ляпина.

Вчера сыщик не сумел прийти ни к какому вразумительному выводу. Он договорился с милиционером Зыковым, что тот будет держать его в курсе расследования. За определенную плату, разумеется. Данные экспертизы на многое прольют свет.

Разговор с Евой о говяжьей печени заставил Смирнова посмотреть на происшествие с новой точки зрения. Он пришел за разъяснениями к Анисиму Витальевичу.

- Какое значение этруски придавали гаданию по внутренним органам жертвенных животных? - спросил он, повергая Чернова в шок своим вопросом.

Тот вытаращил глаза и, не мигая, уставился на сыщика:

- Зачем вам…

- Вы не расслышали, Анисим Витальевич?

- Ах, да… сейчас, - засуетился Чернов. - Какой вы, однако, странный человек! При чем тут… Ну, ладно. Этруски шагу не ступали без изъявления «воли богов». То есть… у них вся жизнь была строго регламентирована обрядами и магическими знаками. Жрецы- гаруспики предсказывали по печени овцы, кажется… Еще были фулгиаторы, которые читали письмена судьбы по сложным узорам молний. Они во время грозы обращали свой взор на юг, и… Послушайте, какое это имеет отношение к смерти Саввы и краже его картин?

- Может статься, самое прямое.

- Ничего не понимаю! - всплеснул пухлыми ручками хозяин «Галереи». - Сейчас об этрусских обрядах далеко не каждый историк знает. Я сам изучил их обычаи только по необходимости: мне приходится исполнять роль экскурсовода на выставке. Тема необычная, редкая… люди хотят проникнуться духом древних росписей, понять сюжеты фресок…

И тут Смирнов вспомнил, что в ночь смерти Рогожина была гроза. Что, если художник действительно помешался на этих этрусских обрядах? Так вошел в образ, что не смог из него выйти? Разрезанная печень - явно не признак здравого ума. А если еще и «узоры молний» подсказали Савве, что пора свести счеты с жизнью…

- Спасибо, Анисим Витальевич, - пробормотал сыщик, погрузившись в свои думы. - До встречи.

Господин Чернов с недоумением смотрел, как он быстро пробрался к выходу в фойе, исчез за дверями. Какой настойчивый, неприятный тип! И ведь не откажешься теперь от его услуг. Рассердится, выдаст Геннадию обман с кражей… Ой-ой-ой! Чернову даже не хотелось представлять себе последствия. Да еще и этот неизвестный меценат лично пожелал приобрести картину Рогожина «Нимфа». А придется продать ему копию…

Пока Анисим Витальевич закатывал глаза и вздыхал, Смирнов вышел на улицу, сел в припаркованную неподалеку машину и поехал к пейзажисту Панину. По дороге он никак не мог сообразить, что именно вызывает у него такую тревогу и беспокойство.

Нож, которым, по всей видимости, была разрезана печень… вот в чем штука! Если Рогожин тронулся умом и перед смертью сам совершал этрусский обряд… то почему на ноже нет отпечатков пальцев? Смешно, собираясь повеситься, предпринимать какие-либо меры предосторожности. Если даже по древним предписаниям резать печень полагалось в перчатках - что сомнительно, - то ни на трупе, ни возле него перчаток не было. Их не нашли. На пустой бутылке из-под водки отпечатки были - пока, правда, неизвестно чьи. А на ноже их не было!