– Ева…

– И эта станция не действующая! Ее давно закрыли!

– Ева, давай об этом подумаем, если хочешь, завтра, – с некоторым раздражением, вызванным не столько ее вопросами, сколько тем, что не может дать на них ответы, прекратил ее расспросы Иван.

Они вскоре, как он и предполагал, вышли со станции. И только когда оказались возле автобусной остановки, Иван выпустил руку Евы. Девушка тут же отошла от него на шаг, словно его близость напрягала или раздражала ее.

Иван не стал дожидаться общественного транспорта, а, как и накануне, остановил проезжающую мимо машину. Вначале он отвез Еву и проводил ее до квартиры, а потом вернулся домой. И хоть ему хотелось поскорей покончить с этим днем – непростым, опасным и тяжелым, отдохнуть ночью как следует не удалось из-за неприятных, наполненных отталкивающими образами сновидений. Иван встал по своей привычке очень рано, но с чувством, что предыдущий день так и не закончился. Это ощущение усилил обнаруженный на ковре бумажный самолетик, залетевший ночью в форточку. Иван развернул самолетик и прочитал:

Ночь казалась бесконечной, но раздробленной на множество мучительных видений, которые высыпАлись горстями цветных стекол, соединялись, словно в калейдоскопе, в картинку и вновь разваливались. Центральной фигурой, вокруг которой то и дело складывались узоры, была на этот раз не Тина, а Иван. Иван хмурит лоб, о чем-то размышляя. Иван улыбается Еве знакомой ей с юности белозубой улыбкой, с которой когда-то смотрел на Ульяну. Иван, одетый в джинсы и темно-синюю рубашку, такой близкий и знакомый, берет Еву за руку, чтобы вывести со старой станции. Иван, одетый в костюм и под руку с Эльзой – такой далекий и чужой. Какое бы событие минувшего дня ни всплывало в зыбкой дреме, оно обязательно было окрашено присутствием Ивана. Столько, сколько в этом дне, его не было во всей жизни Евы.

Не выдержав этой карусели образов и воспоминаний, Ева встала с кровати и босиком прошла на кухню. Пока закипала вода в чайнике, своим уютным урчанием утешая и успокаивая лучше валерьяновых капель, девушка рассматривала через слабо освещенный двор соседнее здание напротив и считала в нем окна-светлячки. Но хоть она и пыталась отвлечь себя домыслами, чем в этот час заняты жители соседнего здания, чьи освещенные окна желтыми марками были приклеены на черный конверт фасада, воспоминания холодной волной накрыли ее с головой, заглушив бульканье в чайнике закипевшей воды.

2001 год

Борис сдался под натиском ребят и согласился в итоге провести «полевку» на станции. Правда, оговорил, что место действия будет строго ограничено. Последнее заявление Бориса вызвало разочарованный вздох со стороны ребят, которые уже вообразили себе, как будут носиться по всей территории, забираясь в заброшенные постройки и вагоны. Но Борис остудил их пыл, заявив, что игра на территории старой станции требует соблюдения правил безопасности и тщательной подготовки. Он сам вызвался выбрать место.

Прошел почти месяц с того разговора, когда Борис объявил, что написал вводные для игры. Новость встретили криками ликования, которые услышала вредная баба Поля. Свое недовольство старушка выразила энергичным стуком клюки в стенку, что не только не умалило восторга ребят, но и вызвало ответный взрыв хохота. И только когда из-за стены послышались угрозы обратиться в милицию, и Борис попросил разухабившуюся молодежь не шуметь, притихли и дали хозяину наконец-то высказаться.

Идея понравилась всем: Борис предложил «полевку» в духе английского детектива, действие которого происходило бы в Англии в начале двадцатого века. Историю он назвал «Убийство в поезде» и для проведения игры выбрал два сцепленных вагона, умирающих от ржавчины и бездействия на одном из тупиковых путей. В поезде, отправившемся с лондонского вокзала «Виктория», происходит убийство и под подозрением оказываются все пассажиры. Борис создал готовых персонажей, одним из которых должен был быть «убийца» («жертву» «убийца» бы выбрал сам) и предложил слепой жребий: каждый из игроков должен был вытащить свой листок персонажа, словно билет на экзамене. Помнится, Ульяна, которой выпало играть старую монахиню, что вызвало смех в компании, очень возмущалась и дула губы. Борис улыбался, но все же уступил просьбам девушки и изменил возраст монахини с престарелого на молодой. Надо сказать, что потом Ульяна в своем монашеском обличии выглядела очень привлекательно. Она даже в этот целомудренный образ умудрилась привнести оттенок развившейся не по годам рано сексуальности. Еве же достался персонаж молодой учительницы, направляющейся по распределению из столицы в сельский воспитательный дом. А третья девочка в компании, Евгении, должна была изображать медсестру при мужчине в инвалидном кресле. Борис обещал для игры разыскать настоящее инвалидное кресло и заранее привезти его на станцию. Ивану предстояло играть молодого клерка, его другу Володе – старого скрягу, а Вите Пономареву – официанта в вагоне-ресторане. Борис назначил для игры день в середине мая, когда уже должно быть сухо, и чтобы подготовка игры не мешала подготовке к школьным, а кому-то уже и выпускным, экзаменам. К этому дню нужно было не только создать характеры героев, но и изучить немного историю Англии и создать костюмы.

В тот период обстановка дома осложнилась рождением маленькой Валентины, хлопоты легли и на плечи Евы, поэтому девочка уже не могла ходить на все сборища. Но принимала активное участие в подготовке: шила в свободное время дома костюм и читала английские детективы. Если она пропускала важное собрание, Борис потом пересказывал ей его содержание. Еще они вместе обсуждали ее персонажа, и в тот период Ева сильней сдружилась с соседом. Бориса в ее доме принимали с радостью, даже невысыпающаяся и вечно раздраженная мать относилась к нему с симпатией и не противилась общению дочери с взрослым и умным студентом.

Наконец, настал долгожданный день, девятнадцатое мая. Ева в ночь перед игрой не могла уснуть. Готовое платье, красивое, словно на выпускной вечер, отутюженное, с тщательно расправленными складками, висело на вешалке на дверце старенького шифоньера, и девочка еще долго созерцала его в потемках, припоминая не столько те сложившиеся в месяца вечера, проведенные за шитьем, сколько свои мечты и иллюзии, вложенные в каждый стежок. Платье, скомбинированное из светло-синей и темно-синей тканей, очень шло к цвету ее глаз. Оно спадало свободными складками от пояса с квадратной пряжкой, открывало руки ниже локтей, а крой лифа выгодно скрывал плоскую грудь. Ева смастерила к платью еще маленькую шляпку по фасону, подсмотренному ею на обложке одного из детективов, продумала прическу и одолжила у мамы ридикюль. В ту ночь она не спала, мечтая о том, что Иван наконец-то заметит ее в этом платье. Нет-нет, о том, чтобы «отбить» его у Ульяны Ева даже не помышляла. Ей просто хотелось лишь момент его внимания – в тот день, такой важный для них всех, к которому так тщательно готовились. Она даже осмелилась мечтать о том, чтобы «убийцей» оказался Иван и на роль «жертвы» выбрал ее. «Погибнуть» от его руки Еве в ту ночь казалось не столько трагичным, сколько романтичным.