И в глазах такое что-то… Бешенное… Как бездна, в которую воронкой ненасытной затягивает… Не знаю, — никогда не верила в разные там глаза потусторонние, — но сейчас чувство такое, что вот такими глазами и убить можно, и воли лишить. Теперь знаю, что такое — черный, дурной глаз, — и он ожоги сейчас на мне выжигает.

Наклоняется чуть, будто зверь, что принюхивается, — и я буквально физически чувствую, что рядом со мной — не человек, зверь дикий, который по малейшему оттенку запаха все прочитать может. И страх чувствует, как они.

И будто — раздетая, распахнутая под этим взлядом, — нет, не физически, это-то уже давно, — а кажется, будто душу он мне всю проворачивает, копается в ней, вычитывает все, что спрятать хочется.

Ведет по плечу оголенному своими тонкими пальцами, — и вроде не больно, не нажимает, — а у меня ощущение расславленного железа на коже.

Молча отстранился, снова полыхнув взлядом, — по губам так, что они, кажется, вспыхнули и загорелись, — вниз, по шее, — и отвернулся.

— Идем, — все тот же низкий хриплый голос, только сейчас, в гулкой подвальной тишине он звучит так, что все внутри переворачивается.

И даже думать не хочу, зачем и для чего он меня сюда привел.

Хотя воображение разное подбрасывает.

Пытки разные, все те истории, как в подвалах бандиты жертв своих замучивают…

Хотя, — зачем бы это ему? Он ведь не садист, — сам же говорил, что ему противны все эти игры в насильника и жертву! И закрывать ему меня нет смысла, — и без того уже заперли и закрыли, во власть его полную отдали.

Гулкие шаги отдаются оглушительными звуками. И, пусть логика подсказывает, что ничего страшного он мне сделать не может, а все равно с каждым шагом все внутри все сильнее и сильнее сжимается в комок.

Наконец мы останавливаемся.

Он толкает какую-то железную дверь, — и я обмираю.

Яркий свет моментально бьет по глазам, — но дело не в этом.

Прямо передо мной огромный бассейн с… Кишащими в нем… КРОКОДИЛАМИ!!!

Мамочки!!!

Да такого я в самом страшном сне не могла представить!

Они начинают возиться, заметив нас и издают просто жуткое шипение.

— Смотри, — его рука пробегает по моей скуле, щеке, — как будто гладит. — Мои питомцы…

Блин, да он — точно чертов извращенец! А с какой любовью в голосе он это произносит! Как можно держать у себя этих ужасных тварей, да еще и любить их?

— В следующий раз, когда захочется бросится со скалы, придешь сюда. Тебе — так и так умирать, так зачем зря тратить килограмм сорок хорошего сочного мяса? Лучше принесешь пользу и покормишь собой малышей.

Внутри все холодеет, я начинаю пятиться, но крепкая рука удерживает меня за талию.

Теперь я начинаю понимать, — в нем реально просто, наверное, тупо нет никаких эмоций!

Лучше бы бесился, орал бы на меня за то, что сбежать хотела, может, ударил бы даже, как те охранники, — и то не было бы так страшно!

Но — нет. Этот не станет. Этот просто молча скормит меня крокодилам и отправится завтракать! Все с тем же ледяным спокойствием! Это — самый ужасный, самый страшный человек, из всех, кого я видела! Да даже Маниз с его притворной безмятежностью — просто душка по сравнению с этим!

Злость могла бы выйти с криком, с ударом. В этом нет ничего… Ни жалости, ни злости, — вообще никаких чувств! Кроме, может, к этим, блин, жутким крокодилам!

Такие закапывают живьем и спокойно после этого идут пить кофе!

И вот ЭТОГО я собиралась разжалобить? Надеялась на его сочувствие и где-то даже понимание???

— Пойдем, — я пытаюсь упираться, но он тянет меня таки за талию вперед, пока мы не оказываемся почти совсем рядом в этими жуткими тварями.

визуализация

И уже не просто всплески от того, как они обрадовались и заактивничали от нашего появления, уже клацания жутких челюстей заполняют воздух.

— Раздевайся, — все тот же ледяной голос, и даже на меня не смотрит.

А я закрываю лицо руками, стараясь этого не видеть, и всю меня колотит жуткая дрожь, — да так мне не было страшно еще ни разу в жизни!

— Раздевайся, я сказал. Ты либо делаешь все, то я говорю и как говорю, — либо знакомишься с нашими друзьями поближе. Обещаю, — знакомство будет недолгим. Но очень красочным.

А я уже так и вижу, как этот бассейн наполняется кровавыми разводами. Моей крови! И будто чувуствую, как огромные зубы сжимаются на моих ногах! Боже! Неужели это — и вправду, на самом деле!

— Ты не услышала, — рука провела по моим волосам, так, что по ним тут же прошел разряд тока. Не жестко, даже за волосы не дернул, — но из кошмара, где я в главной роли купаюсь в бассейне с крокодилами, так и не выдернул.

— А? — вздрагиваю.

Он сейчас — о чем?

О сексе?

Мамочки, — его что, — такие вот картинки возбуждают? Или крокодилы?

— Молчать и покоряться, — голос становится тихим, вкрадчивым, хрипотцы слышится еще больше, — но от этого ни капельку не менее страшно. Даже наоборот, — еще страшнее.

— Раздевайся и становись на четвереньки, — делает шаг назад, отпуская меня.

Ну да, — можно подумать, я теперь куда-то денусь. Или он, сзади, на расстоянии шага, — или крокодилы, в двух шагах впереди.

— И слова чтоб от тебя не слышал.

Тело будто одеревенело, — как и все я внутри, наскозь.

Глядя перед собой немигающими глазами, ничего не видя, сбрасываю ошметки прозрачной ткани и опускаюсь вниз.

— Раздвинь ноги, — раздается сзади его хриплый голос.

И я послушно раздвигаю их, зажмуриваясь.

Стараясь не думать, не видеть, не чувствовать, — отключиться полностью от этой жуткой реальности, в которой и впереди меня и позади — один только жуткий кошмар.

Звук расстегиваемой сзади молнии кажется мне оглушительным.

Его руки ложатся на бедра, резко дергая на себя, — и огромный член начинает давить между ягодиц.

О, нет! Нет, нет, нет! Мамочки! Он меня сейчас, что, — ТАМ возьмет??? Нет, я этого не выдержу, просто не вытерплю такой боли! Если уж естественным путем все было так, словно меня разрывают!

Инстинктивно дергаюсь вперед, скребя по кафелю и без того уже обломанными ногтями. Но его руки прижимают меня к себе сильнее, крепче, — и, дернувшись, я просто замираю, опустив голову.

Чувствую жесткие волосы его паха на коже ягодиц.

Горячую, пульсирующую плоть, скользящую между ними.