могла и отвести глаза. С ужасом Кайсин поняла – он приближается к ней.

– Хм-м, – удивленно протянул Тейтамах. Его низкий голос походил на стрекот костяного гребня для волос по краю каменной плитки. Он остановился прямо перед девушкой, окинул ее долгим взглядом и погладил гладкий подбородок. Затем взмахнул ладонью, и неприятная аура, которую Кайсин заметила в самом начале, исчезла. – Хм-м. М-да. Я ожидал большего.

Тейтамах неожиданно для всех сунул большой палец в рот, обильно намочил слюной и провел им по щеке Кайсин. Девушка сжалась в комочек и зажмурилась. Она чувствовала, как он елозит толстым липким пальцем по ее лицу, с нажимом, до боли, смывает слои красок и при этом улыбается жабьей улыбкой. Собравшиеся, кто молча, кто со сдавленными вздохами, взирали на происходящее. Такие же беспомощные, как и Кайсин.

– Так-то лучше, – удовлетворенно полуприкрыл глаза Тейтамах и поднял перемазанный краской палец вверх. – Я возмущен, советник Мао. – Он говорил медленно, нарочно растягивая слова, и смаковал каждую паузу. – Ожидаю, что к ужину вы избавитесь от всего лишнего и представите мне свою дочь как полагается.

– Да, господин Тейтамах, – протараторил отец, и Кайсин поняла, что впервые видит его таким: загнанным в угол, пойманным в клетку, но еще гордым буревестником. – Позвольте слугам проводить вас до ваших покоев?

Посланник Мага поцокал языком, бросив пренебрежительный взгляд на Кайсин, и резко взмахнул ладонью.

– Я приехал не для того, чтобы отдыхать, советник. – Он помолчал, постукивая тростью. Затем извлек из рукава платок, оттер палец от белил и бросил его под ноги. – Проводите меня в свой кабинет, и мы наконец-то начнем работать. А что до тебя… – Он прищурился и улыбнулся Кайсин, оголив ряды белых ровных зубов. – …скоро мы познакомимся ближе.

Процессия во главе с посланником направилась обратно в Большой дом. До Кайсин долетали обрывки фраз отца, безучастное похмыкивание Тейтамаха, шорох одежд и семенящий топот остальных гостей, но она почти ничего не слышала. Весь мир потускнел, покрылся неосязаемой стеклянной пеленой, на глазах выступили слезы, вот-вот готовые сорваться с ресниц. Девушка начинала понимать, что происходит, но упорно гнала эти мысли прочь. Гнала любые мысли.

На ее плечо легла чья-то теплая ладонь. Только сейчас Кайсин осознала, что вся дрожит от холода. Знакомый, успокаивающий голос пробился сквозь пелену и позвал ее за собой:

– Девочка моя! – Это был Си Фенг. Он, как всегда, был рядом. – Пойдем в дом.

От него исходило не просто тепло, но понимание. И надежда. И так хотелось броситься в объятия к этим чувствам, так хотелось скрыться за ними от унижения и обиды, которые подступали к горлу и резали сердце тысячью ножей! Кайсин заморгала, чтобы прогнать слезы, и неуверенно кивнула. Страж приобнял ее и повел прочь от площади. Она ступала робко, боязливо, не разбирая и не видя дороги.

Место, где мерзкий посланник смысл краску с ее лица, горело огнем.

Защитники Лояна

– Ой, чего-то мне не хочется туда заходить, братец.

– Не бойся, Малыш. Самому страшно.

– Мне сразу как-то полегчало.

Лю и Жу Пень скрывались от непогоды среди запущенных и неухоженных зарослей папоротника и пышной сирени. В этом укромном уголке Храмового квартала, недалеко от городских стен, редко появлялись люди. Вернее, совсем не появлялись. Когда-то тут находилась древняя каменная стела, которая, по слухам, была старше самой столицы. Однако теперь здесь остались только руины, застроенные ветхими, давно брошенными домами, заросшими кустарниками и лианами.

– Прекрасное место для темных делишек, – буркнул Жу Пень. – Напомни, братец, зачем мы вообще это делаем?

– Сам подумай. – Лю не сводил глаз с выцветшей хлипкой двери одного из домов. – Мы стащили одинаковую еду у ростовщика и Хай Зу.

– Не стащили, а нашли, – улыбнулся Малыш. – Мы чего, воры какие? И почему ты решил, что это действительно одна и та же еда?

– Вот почему. – Лю сорвал лист с ближайшего куста. – Тот хлеб заворачивали в точно такие же.

Жу Пень скривился и оглядел необъятную пущу папоротника, которая окружала руины:

– Это ни о чем не говорит, братец. Их могли нарвать где угодно. – Толстяк смахнул бежавшего по руке муравья и заворчал: – Мы сидим тут с самого утра, а ростовщик так и не вышел! Я уже кушать хочу…

– Потерпи, Малыш. – Лю прервал наблюдения за заветной дверью и посмотрел на друга. – Мы следили за ним от его дома, и ты сам видел, как он зашел сюда. Значит, однажды должен выйти.

– Ну выйдет, и… это… дальше-то чего?

– А дальше внутрь зайдем мы.

Жу Пень обреченно вздохнул и зарылся под куст, где его не достали бы капли холодного дождя. Ожидание казалось мучительным и бесконечным. Пару раз он впадал в дрему, но Лю неизменно будил Малыша, когда тот начинал храпеть.

К вечеру небо прояснилось, и солнце стремительно покатилось к закату. Лю просидел весь день, наблюдая за тайным логовом ростовщика, но мыслями находился далеко отсюда. Он не мог перестать вспоминать Кайсин. После короткой встречи в ее комнате Лю чувствовал себя последним дураком. Запинался, заикался и больше молчал, чем говорил.

– И зачем я вообще пришел? – невольно прошептал он.

– Чего? Домой? – сквозь дрему промямлил Жу Пень.

– Спи-спи.

Лю долго не мог найти себе места и свыкнуться с мыслью, что опозорился. Но затем вспомнил ее последние перед расставанием слова: «Хотела бы увидеть тебя еще раз». И он увидит ее. Увидит и скажет то, что хотел сказать. Лю понял, что слишком засиделся и потерял всякое терпение.

– Так можно ждать бесконечно.

– Неужели ты… того… догадался! – возликовал Жу Пень и засобирался домой. – Давай найдем где-нибудь горшок супа с лапшой, иначе я совсем обессилю…

– Не спеши, – голос Лю был холоден и резок. – Мы идем туда.

– О духи…

Лю выбрался из кустов и пробежал по зарослям папоротника под прикрытием древних руин. Оказавшись возле входа, он огляделся и жестом позвал Малыша. Воры затаились, прильнув к обшарпанной поверхности двери, долго слушали, что происходит по ту сторону, но так ничего и не услышали.

– Ну, вперед! – Лю дернул дверь, но та оказалась заперта.

– Вот видишь, нас тут не ждут, – взмолился Малыш. – Давай вернемся домой.

– Подожди.

Лю оценил замок на дверях. Он выглядел внушительным и отличался от тех, какими запирали свои дома простые горожане. Почесав подбородок, он полез в сумку и сгреб в охапку горсть старых и в основном поломанных отмычек. Тонкие, ветхие, ржавые, они выглядели жалкими и бесполезными. Лю выбрал из них самые прочные и склонился над замком.

– А я тебе… это… говорил, что нужно стащить