— Я разве похож на почтового голубя? — иронично вскинул бровь Волк.

И вот уж на сей раз капитан довольно крякнул:

— Вижу, правильно говорить умеешь. Подучил кто?

— Ансгар слухами полнится, — невыразительно пожал плечами тот, даже теперь не собираясь признаваться.

А я к тому времени уже закипать стала. Ну, неужели нельзя говорить по-человечески?

И тут, наконец, владелец всего этого бедлама одобрительно кивнул, потирая пальцем кустистую, с проседью, бровь:

— Что ж, достойно. Говори, что хотел!

— Переправу на тот берег. Желательно ближе к О́рле.

— К О́рле, — капитан задумчиво погладил короткую, седую бороденку. — Что ж, это я могу устроить. Пять златников с человека.

Я едва не присвистнула. Вот это цены!

А мужик зачем-то решил уточнить:

— И серебрушку за лошадь. А вот девку твою, я ни за какие деньги на борт не возьму.

И тут я даже обиделась. Животное, значит, за серебро берут, а меня так и даром не надобно?

— Чегой-то? — не выдержав, шагнула я из-за мага. Нет, если есть, что на мой счет сказать, пусть это в лицо сделает! — Чем вам моя личность не угодила?

— Ничего личного, — едва на меня глянув, снова пыхнул дымом моряк, руки на груди складывая. — Девка ты ладная. Но баба на корабле — к беде!

— К беде — словами такими разбрасываться! — не сдержалась я, сердито отбрасывая за спину косы. Ладони прям чесались устроить этому мужлану что-нибудь эдакое, но на плечи легли тяжелые ладони, останавливая:

— Ник, остынь. Я сам.

Я, конечно, фыркнула возмущенно, но в другую сторону, опосля недолгих сомнений, всё ж отвернулась.

Раз хочет, пускай сам решает, что, да как. У меня-то в таких случаях разговор короткий!

— И что? — послышалась за моей спиной глумливая насмешка капитана. — Золото предлагать станешь?

— А что, поможет? — у мага в голосе иронии было не меньше.

— Нет, я свое слово сказал: нечего бабам на корабле делать! Пускай вон, в лес идет, цветов насобирает, или еще что. Но под мои паруса — ни шагу!

И тут мой взгляд остановился на новеньком штурвале, и глаза нехорошо прищурились.

Цветочки, говоришь, тебе понадобились? Дык щас будут!

И я медленно провела рукой по штурвалу, чуть постукивая ногтями по блестящему на солнце лаку. На него как глянешь, так не часть корабля, а украшение дорогущее, гладенькое, из красного дерева целое! Бешеных денег, наверное, стоило.

Однако стоило чуть пристальнее взглянуть, сразу стало ясно — подделка это, еще и сделанная наспех, да абы как. Лак еще не просох толком, вмятинки на нем остаются, и пахнет всё еще. А уж внутри, и вовсе сказать стыдно: древесина вовсе не красная, а крашенная, да не высушенная, а настолько свежая, что я остатки жизни в нем чувствую!

Видать, обманули капитана, и гадость подсунули. А может, и матросы, что его везли, продали по дороге, да загуляли, а протрезвев, решили замести следы. Я такие трюки уже видела!

И потому сейчас, просто вытянула из дерева оставшиеся силы, под лаком запечатанные, заставив штурвал обрасти свежими веточками и листочками. А потом отступила, довольно кивая.

Так-то оно всяко лучше будет!

— Доминика, — взглянув на мои изыскания, едва покачал головой Волк.

И пусть сколь угодно изображал неодобрение с раскаяньем, я-то его ухмылку на краешке губ прекрасно видела!

А капитан и вовсе, вместо того, чтоб разозлиться на порчу имущества, вдруг досадливо крякнул, выстукивая содержимое трубки за борт:

— Значит, разломали-таки, ироды. Так и знал, что черти чё подсунут! Ну, да ладно, не ваша эта забота. А ты уж прости, девица, да не держи обиды на старика — не признал я в тебе ведьму. Слишком уж молодая, да и поневки нет.

Я только фыркнула, дернув плечом. Мне его извинения — да больно надо!

Сама ж решила поневку Школы Ворожей не надевать, чтобы до Верховной мои приключения и выкрутасы не дошли ненароком. Однако я всё никак в толк взять не могу, почему у всех мужиков вечно так: вроде и баба не человек, но и ведьма — человек, да на полностью?

Мол, на косы глаза закроем, но и силой твоей не побрезгуем?

И точно, я еще гнев на милость сменить не успела, а капитан уже передумал, да свои условия выставил:

— Что ж, ладно. Сделаю исключения, пущу на борт обоих. Маг у меня всего один, погодник, его дело паруса надувать. А помощь ведьмы лишней не будет, говорят, у входа в Ифлан много нечисти развелось.

И вот тут я, наконец, поняла, где мы находимся. Это же Андонский разлив, место, где река Ифлан расплылась столь широко и глубоко, что стала считаться почти морем! Только через него можно выйти в основное русло, разделяющее своими стремительными водами территории двух империй. А там уже либо высадиться внизу по течению, либо добраться до моря, и уж там свернуть на реку Марэ́.

Оба варианта аховые: на первом выгрузиться можно лишь нелегально, а на втором проходить через официальную границу, да погранзаставу.

— Что по оплате? — покуда в моей голове шестеренки звонко щелкали, Волк снова принялся торговаться.

— Давай так, — сунув трубку куда-то в карман свой засаленной жилетки, задумчиво предложил капитан. — Коль помощь ведьмы в пути понадобиться, за постой, дорогу и еду я с нее не возьму. Ну, а если всё тихо пройдет, оплата, как с тебя. И каюта одна на двоих.

— Идет, — почти без раздумий ответил маг и пожал протянутую ему руку.

И я лишь с большим опозданием сообразила, о чем они только что сговорились.

То есть как на двоих одна каюта? Я на такое не соглашалась!

Правда, когда эту самую каюту вблизи увидела, малость поуспокоилась. Крохотная конечно, еще и на нижней палубе, но есть и кровать, прикрученная к полу, и латанный-перелатанный гамак. Спать можно!

А вот огромное выпуклое окно, выходящее прямиком в холодную воду, напугало меня до ужаса!

— Это что? — замерев прям посреди каюты, я только и смогла, что ткнуть пальцем в сторону дива дивного, удивляясь полету чужой мысли. — Это как сюда вообще приперли?!

— Вообще-то это называется иллюминатор, — насмешливо пояснил Волк, обходя меня. Но и сам, встав с этим чудом рядом, задумчиво протянул. — По крайней мере, должен быть таковым.

— Оценил, да? — бросив сумку на кровать, застеленную стареньким лоскутным одеялом, я с видимой опаской подошла к окну и легонько постучала пальцами по стеклу. Огромное, в мой рост, толстое и выпуклое, оно казалось тяжелым и очень даже надежным.

Но за ним был виден лишь краешек неба, а всё остальное пространство занимала темная