— Kalimera. — Он выдвинул стул, указывая, что ей следует сесть возле него.

Зоя без улыбки ответила «доброе утро» и села на другой стул. Брови мужчины удивленно приподнялись.

— Могу я предложить тебе кофе? Или есть чай, если ты его предпочитаешь. Булочки только что испекли. — Стефанос сделал знак слуге.

— Только апельсиновый сок, пожалуйста, — попросила Зоя. — И кофе. Я не голодна.

— Но ты должна есть, — возразил он, — иначе заболеешь.

Девушка взглянула на него холодно и сдержанно.

— Мистер Драгос, у меня уже болит сердце, и еда тут не поможет.

Последовало молчание, затем он отрывисто заговорил по-гречески со слугой, и тот поспешно покинул комнату.

Стив Драгос откинулся на спинку стула, изучая Зою немигающими черными глазами.

— Если у тебя есть все, что нужно, тогда мы поговорим.

— Говорить-то особенно не о чем. — Зоя отпила апельсинового сока. — У вас была связь с моей матерью, и я явилась ее результатом. Я была счастливее, не зная этого. Что тут еще можно сказать?

— И тебе неинтересно узнать о прошлом?

Когда-то было интересно. Я и приехала сюда потому, что нашла документы о передаче матери в дар виллы «Даная». Я думала, что должна узнать об этом, но лучше бы я этого не делала.

— Ты говоришь о связи, — сказал Стив Драгос, немного помолчав. — Но это было большее. Твоя мать была любовью всей моей жизни, и я потерял ее.

Зоя отставила стакан, губы у нее скривились.

— Как все-таки история склонна повторяться.

— Я думал, что до дна испил чашу вины и страданий, но, видно, ошибался, — тихо проговорил Стефанос. — Я не стану оправдываться в том, что любил твою мать, малышка. Каждое ее слово, каждая улыбка, жест были благословением моей жизни. Но, видит Бог, я не хотел причинить боль ни тебе, ни моему Андреасу.

— В таком случае вы поймете, почему я не могу здесь оставаться и должна вернуться домой.

— Это твой дом.

— Нет! — выкрикнула Зоя. — Это не мой дом и никогда не будет моим. Это просто… невозможно.

— Пока нет, — спокойно сказал Стив. — Но однажды ты поймешь это. Потому что моя кровь течет в твоих жилах.

— Да? — Девушка покачала головой. — Если б это было правдой, я бы почувствовала это вот здесь. — Она прижала стиснутый кулак к груди. — Я бы почувствовала какую-то связь между нами, но я… не чувствую.

— Я умею быть терпеливым, — вздохнул Стефанос, — я научился этому. И однажды ты примешь меня как своего отца.

— Существуют тесты, чтобы решить это, мистер Драгос. — Зоя вызывающе вздернула подбородок.

— Ты не веришь мне? — Густые брови сдвинулись. — Тогда, быть может, ты поверишь собственной матери? — Он достал из нагрудного кармана рубашки выцветший листок бумаги.

Зоя неохотно взяла его и пробежала глазами поблекшие строчки. Это был, без сомнения, почерк Джины, и в письме говорилось, что у нее все хорошо, она счастлива и ждет его ребенка. В конце были слова любви.

— Я знаю, надо было поехать в Британию, настоять, чтобы она вернулась ко мне, но я дал опрометчивое обещание и не мог поехать, не нарушив слова, чего она мне никогда не простила бы. А потом я узнал, что она вышла замуж. — Стефанос испытующе посмотрел на Зою. — Он хорошо с ней обращался, этот человек?

— Да, он прекрасно относился к нам обеим. Потому-то я и не могу поверить, что они с мамой лгали мне.

Некоторое время он хранил молчание.

— Неужели Джина никогда обо мне не говорила? — тоскливо поинтересовался Драгос.

— Нет. — Зоя постаралась говорить помягче. — Думаю, мама твердо решила оставить ту часть своей жизни в прошлом. Но она хранила вашу фотографию и нарисовала чудесную картину дома, который вы построили для нее. Я нашла бумаги случайно и заинтересовалась, откуда они. Но вилла «Даная» никогда не была по-настоящему маминой, поэтому и мне не принадлежит.

Я хочу, чтобы она была твоей, дитя мое, — тихо сказал Стефанос и, не давая ей возразить, добавил: — Используй ее по своему усмотрению. Живи там иногда, продай, подари — выбор за тобой.

— Это… очень щедро.

— Ты моя дочь. Я бы дал больше, если б ты позволила, признала наше родство публично.

— О нет. — Зоя закусила губу. — Слишком все это… быстро. Я… мне нужно время, я должна подумать над… над значением всего этого. — Она взглянула на него. — Вы должны понять.

— Я постараюсь. — Он отодвинул стул и встал. — Пойдем, погуляем по саду.

Когда они шли по террасе, Стефанос тихо произнес:

— Андреасу не было нужды говорить мне, что она ушла от меня, я это почувствовал сердцем. — Он взглянул на Зою. — Тебе не больно, когда я говорю о твоей матери?

— Нет, — отозвалась она. — Как можно? Мы… мы оба любили ее, это по крайней мере я признаю.

— Хочешь знать, как мы познакомились? Все случилось из-за растянутой лодыжки. Я возвращался на машине в этот дом и увидел молодую женщину, она сидела на обочине и держалась за ногу. Я остановился и предложил помощь. В клинику она не захотела, и я привез ее сюда, моя экономка перевязала ей ногу.

— Романтическая история. — Зоя попыталась улыбнуться.

— Но это не была твоя мать, — тихо продолжил он, — это была ее сестра. Думаю, она подвернула ногу, убежав из гостиницы после очередной ссоры.

— Ничего удивительного, — вырвалось у Зои.

— Да? — Рот у него слегка сжался. — Я могу в это поверить, хотя Джина всегда была преданной сестрой. Я послал записку Ставросу в гостиницу, что его английская гостья жива-здорова, и Джина пришла забрать ее. — Он немного помолчал. — Я полюбил ее, как только увидел. Когда она вошла в комнату, солнечный свет померк в сравнении с ней. И она позже призналась, что с ней было то же самое. Я не скрывал, что женат, но наши чувства были слишком сильны. Мы стали любовниками в считанные дни. Я убедил ее переехать сюда, в этот дом, и жить со мной, когда ее отпуск закончился. Я не мог поверить, что такое счастье существует.

— Тетя Меган тоже осталась?

— Нет. — Тень пробежала по его лицу. — Она уехала.

Зое было над чем подумать, когда она наконец осталась одна в своей комнате тем вечером. Она по-прежнему была решительно настроена уехать как можно скорее, но не могла, не покривив душой, сказать, что день прошел так уж плохо.

В сущности, если бы она была невесткой Стефаноса, а не его дочерью, то наслаждалась бы его обществом. Они договорились, что она будет называть его Стив. Против «мистера Драгоса» он возражал, а она не могла заставить себя говорить ему «папа».

Стив осыпал ее ласками. Однажды утром за завтраком она обнаружила рядом со своей тарелкой плоскую бархатную коробочку, в которой лежала изумительная нитка жемчуга. А когда девушка попыталась возразить, он сказал, что это сущая безделица. В ее распоряжении были также машина и водитель, если ей вдруг захочется куда-нибудь поехать.