– Пока вы как истукан стоите здесь, – кричал Викентий Юлианович. – В моей квартире орудуют пришельцы. Я требую, чтобы вы незамедлительно приняли меры по их выдворению.

Тогда Костя не придал его словам значения, а лишь улыбнулся и порадовался, что хоть кто-то может безбоязненно награждать швейцара пинками и тумаками, а тому приходится лишь стоять и вращать глазами. Последний раз Костя наблюдал подобную сцену два дня назад, а теперь Викентия Юлиановича ждал персональный гроб. Швейцар же стоял в сторонке и ухмылялся. Костя на секунду замедлил шаг, сопоставляя два этих события.

«Хорошо бы дождаться появления самого покойника, – подумал Костя, но времени было в обрез. Надо было бежать в институт.

Сегодняшний день обещал быть насыщенным, в том числе благодаря двум парам по физике у почему-то невзлюбившего Костю Ломоносова. Учитель физики начал свой курс с повторения того, что они проходили в последнем классе школы – те же формулы и законы. На его уроках Костя откровенно скучал и порой непроизвольно заканчивал фразу, которую произносил преподаватель. Так случилось и сегодня.

– Электромагнитная индукция, – говорил учитель, меряя шагами класс. – Это явление возникновения электрического тока в замкнутом контуре при изменении магнитного потока, проходящего через него. Электромагнитная индукция была открыта…

– Майклом Фарадеем 29 августа 1831 года, – погруженный в свои мысли, автоматически закончил Костя.

Он сидел на первой парте и поэтому его слова не остались незамеченными. Ломоносов остановился напротив него.

– Может, Селеверстов, вы выйдете к доске и проведете урок вместо меня?

Костя словно очнувшись ото сна посмотрел на преподавателя, потом на сидевших вокруг студентов и только сейчас понял, что он сделал.

– Нет, Эскулап Викторович. Извините, я не хотел.

– Почему же, – настаивал преподаватель. – Познакомьте нас с законом Фарадея, а может быть и с ним лично.

В классе раздались смешки.

– Я не знаком с ним лично, – овладевая собой, произнес Костя.

– Да? – под водолазкой преподавателя пробежала волна мышц. – А мы-то думали, что вам известно все. Даже то, что ел на завтрак старик Фарадей в то предпоследнее утро августа.

– К сожалению, я этого не знаю, – более смело парировал Костя.

Неизвестно, чем бы закончилась их словесная дуэль, если бы занятие не подошло к концу. Группу преподаватель отпускал с такими словами.

– На следующем уроке все должны знать, что такое электромагнитная индукция, в каких областях техники она применяется и записать закон Фарадея в дифференциальной форме. А вам, Селеверстов, персональное задание – рассчитать силу приложенную кулаком к отдельной части человека, если известен вес кулака и скорость его движения.

– Но этого нет в программе, – ответил Костя.

– Зато есть в жизни.

Подходя к дому, Костя встретил на ступеньках все ту же компанию – группу повязанных платками старушек.

«Что-то сегодня долго прощаются. В прошлый раз было быстрее».

Подойдя ближе, Костя понял, что ошибся. Утром гроб был черного цвета с голубой отделкой внутри, а сейчас – темно-коричневый и выстелен красной материей. К тому же в нем лежал не старичок, а старушка, в ногах которой стояли венки «Степаниде Никаноровне от соседей», «Вечный покой маме и бабушке».

Шагавший с Костей, Андрей сострил.

– У них прямо конвейер – уноси готовенького.

– Тише. Лучше посмотри.

Действительно, посмотреть было на что. Лицо покойницы было безобразно до неприличия и больше походило на мордашку избалованного ребенка, которому не дали любимую игрушку. Казалось, еще немного она поднимется из гроба и станет топать ножкой.

Костя вспомнил последний разговор с соседкой, но тут же отогнал эти мысли. «Никакого заговора против стариков не существует. Ну, подумаешь, умерли в один день. Им столько лет, что не умри они сегодня, то сделали бы это завтра».

Войдя в подъезд, он и вовсе позабыл о похоронах, пока на следующий полдень те сами не напомнили о себе самым неожиданным образом. Ровно в двенадцать часов по дому пролетел слух, что ушел из жизни жилец на двадцатом этаже – почти рядом. Костя не на шутку встревожился. «Это уже чересчур. Говорят, что два снаряда в одну воронку не падают, пусть даже в такую большую, как наш дом, но это третий покойник за два дня. Будто наверстывают упущенный месяц».

Костя спустился, чтобы лично увидеть усопшего. Это был старик – обычный, не примечательный ничем кроме… лица. Как у всех местных покойников, оно не было похоже на лицо человека избавившегося от земной суеты. Никакого намека на умиротворение. Наоборот, это был сплошной сгусток возмущения – оскаленный рот, вздыбленный волнами морщин лоб. Даже уши – и те, казались чем-то до крайности возмущены. Правда, у Кости создалось впечатление, что это видит только он. Сгрудившиеся вокруг гроба обитатели высотки такому «пустяку» значения не придавали. Они говорили обо всем, что угодно – о том, как дорого место на кладбище, стоит ли звать оркестр и сколько нужно купить гвоздик, но ни слова не было сказано о зверском выражении лица покойника. Костю это настораживало.

«Это неспроста», – думал он. – «Жаль, что я не видел старика Вениамина Юлиановича. Тогда картина была бы более полной. Нужно больше информации. Не стоит бросаться в крайность и сразу верить всему, что рассказала Клавдия Васильевна. Если она права, то следующего покойника стоит ожидать… м-м-м, девятого октября. Что же, поживем – увидим».

С этого дня Костя прислушивался к каждому звуку, следил за всем, что делалось вокруг, выглядывал в окно, когда там раздавался скрип тормозов или собиралась толпа жильцов. Дом же продолжал жить обычной жизнью, словно ничего особенного не случилось. Тройные похороны никого не удивили. Не приезжала следственная группа, никто не опрашивал жильцов и вообще ничего не происходило. Все выглядело буднично и повседневно. Лишь пару дней в высотке царила не заметная постороннему глазу деловитая суета. У подъезда маячили желто-синие комбинезоны «Последней радости», передавая технику следующим жильцам, которые, не дожидаясь, выноса покойников, уже стояли у дверей их квартир в ожидании вожделенной аппаратуры.

Косте удалось выяснить, что последний смертельный случай оказался по-своему из ряда вон выходящим и не совсем вписывался в общую картину. Дело в том, что жилец с двадцатого этажа умер не один, а вместе с сыном, приехавшим присмотреть за своим внезапно заболевшим родителем. Причем, как Косте удалось выведать у диагностировавшего смерть врача, отец и сын умерли практически одновременно – секунда в секунду. Оба простились с жизнью на кухне. Никаких отравляющих веществ в их пище не нашли. Более того, они даже и не притронулись к еде. Обед – большая тарелка борща на двоих так и не был вынут из микроволновки. Результаты вскрытия показали, что оба умерли от сердечного удара. Похоже, что болезнь сердца была у них наследственной. Было еще кое-что, о чем не договорил участковый врач. По дому распространился слух, что покойных отца и сына обнаружили не совсем в подобающих позах. Умерший родитель держал сына за грудки, а второй тянулся к лежавшему на столе ножу. Правда это была или нет, Косте выяснить не удалось. Оставалось только ждать и наблюдать.