«Вуди Никель, а ну рассказывай, что произошло! Сейчас же!»

… Я снова попал в самый эпицентр знакомого техасского кошмара… А потом вдруг услышал вдали шум поезда и увидел, что стою посреди залитого солнцем кукурузного поля… Из высоких сухих зарослей выскочил жираф: он несся во весь опор, он бежал напролом, а в воздухе засвистели лассо…

Я упал с кровати и пулей выскочил за дверь.

Было еще темно.

Старик, сидевший на подножке тягача, поднялся, завидев меня, выбежавшего откуда ни возьмись в трусах и майке, босиком, с обезумевшим взглядом. Стараясь не думать о тете Бьюле, я скользнул мимо вагончика. Сна уже не было ни в одном глазу. Я сказал Старику, что подежурю один.

Он нахмурился:

— Ну не в трусах же.

Я сходил в дом, оделся как полагается, а потом сменил Старика, который пошел досыпать еще несколько часов до рассвета, оставив меня наедине с жирафами и кукурузным полем из страшного сна. Я уселся на подножку и уставился в ночную тьму, такую непроглядную — хоть глаз выколи. С первыми лучами солнца я пошел поглядеть на поле за автостоянкой, готовясь к тому, что там меня ждет кукуруза и железная дорога. Но ничего подобного. Меня встретили только сосны. Никогда я еще так не радовался при виде маленькой рощицы.

И только в этот момент я вспомнил про Рыжика. Оглянулся на ее домик. «Паккарда» уже и след простыл.

«Независимая газета Сан-Диего»

8 октября 1938 года

К НАМ ЕДУТ ЖИРАФЫ!

Первые в истории жирафы, которым предстоит доехать до юга Калифорнии, уже покинули Восточное побережье. «Я пообещала деткам из Сан-Диего, что они увидят жирафов! И ничто меня не остановит!» — заявила миссис Белль Бенчли, наша любимая «Владычица зверинца»…

6

В Вашингтон…

Воспоминания спаяны с вещами. Порой стоит только учуять, услышать или увидеть что-нибудь, и ты уже переносишься в другой конец страны, а то и мира, а может, даже в иное десятилетие, в тот момент, когда тебя целует большеглазая красотка или дает тумака захмелевший товарищ. И над этим у тебя нет никакой власти. Стоит мне только увидеть пыль во время уборки в моей палате, я вспоминаю, как глядел на коричневую бурю давным-давно, еще в Техасе. А когда смотрю на розовые пионы, я тут же мысленно переношусь во Францию времен Второй мировой, к свежей братской могиле.

А если услышу пронзительный вой старых полицейских машин, то живо вспоминаю, как сидел за рулем тягача на подъезде к Вашингтону и как меня едва не вывернуло от волнения.

За час до этого, когда мы готовили жирафов к отъезду с парковки, Старик ни словом не обмолвился о моем странном поведении ночью, и я был ему за это благодарен. Стоило нам выехать на трассу, как на обочинах стали один за другим попадаться таблички с указанием расстояния до Вашингтона. Когда мы проехали надпись: «ДО ВАШИНГТОНА 3 МИЛИ», впереди показался и сам город, посреди которого, точно стрела, возвышался обелиск — монумент Вашингтону. Но этого названия я тогда, конечно, не знал, а спросить Старика не решился. Ему и так было не по себе: он нервно вертел в руках свою федору, и я, даже не задавая вопросов, быстро догадался, в чем дело.

Шоссе расширилось на одну полосу, и теперь нас со всех сторон окружали автомобили. А тут еще мимо промчалась полицейская машина с включенной сиреной — так быстро, что я от неожиданности вывернул руль, а Старика швырнуло на приборную панель. Его шляпа упала на пол. Ругнувшись, он поднял ее, а в следующую секунду ударился о дверь, потому что жирафы не на шутку раскачали вагончик. Вцепившись в руль, я едва сдерживал тошноту, подступившую, стоило мне только осознать всю реальность того, на что я подписался: везти двух африканских гигантов по огромному городу, в котором пруд пруди машин!

Содержимое желудка уже подкатило к горлу, и я сглотнул, стараясь сосредоточить все силы на том, чтобы удержать вагончик в равновесии, пока мимо несся поток машин, а жирафы метались по своим загонам.

Старик положил шляпу на сиденье между нами, замер, а потом тоном, напоминавшим тот, которым он успокаивал жирафов, произнес:

— Тише-тише. Сбавь скорость. Потихоньку, полегоньку. Ни на что не обращай внимания.

Впереди я разглядел реку и дорожные знаки. Целую вереницу. На одном из них, стоявшем позади указателя на мост Фрэнсиса Скотта Ки, было написано:

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЗООПАРК

Автомобильный поток становился все шире, но я по-прежнему ехал с пенсионерской скоростью — очень и очень медленно. Так медленно, что нас без труда нагнал местный полицейский на мотоцикле с ярко горящими фарами. Старик, нисколько не удивившись такому повороту событий, кивнул полицейскому, и тот поехал у нас в хвосте.

Мне хватило и пары секунд, чтобы понять, что Старик вот-вот велит повернуть в местный зоопарк. Я покосился на него, и он затараторил:

— Послушай меня. Выпускать жирафов из вагончика нельзя ни в коем случае, потому что, если они выйдут, вовсе не факт, что мы сможем завести их обратно, а для них это верная смерть. Жирафа нельзя заставить. Можно только попросить. Пускай ты им и полюбился, это вовсе ничего не значит: они могут и передумать. Это тебе не домашние питомцы и даже не техасские лошади. Это дикие звери, и надо уважать их за это. Понял?

Я закивал — так энергично, что аж зубы застучали. Так, значит, я все таки поеду в Калифорнию!

— Ну хорошо, — уступил Старик. — Довезешь нас до Мемфиса.

Я был уверен, что ослышался.

— До Калифорнии, — поправил я его.

— До Мемфиса, — заупрямился Старик. — Дорога туда легкая, домчим в два счета, водишь ты прилично, запас времени у нас есть. Сейчас время важнее всего, потому что кости у наших красавцев чертовски хрупкие. Стемнеет еще не скоро, так что эти часы надо использовать с умом. В Мемфисе есть еще один зоопарк, там-то я спокойно разыщу нового водителя, чтобы не тратить на это весь день, как пришлось бы в Вашингтоне, — пояснил он, когда впереди показался съезд с моста.

— Я вас и дальше могу довезти.

— Соглашайся, или давай распрощаемся, малец, — сказал Старик и кивнул на мост. — Решай.

И я согласился.

Старик снова посмотрел на дорогу.

— Что ж, славно. Не спеши. Полегоньку. Как ты это уже делал.

К нам подъехал второй полицейский — тоже на мотоцикле, с включенными фарами и сиреной. Старик вытянул руку вперед, точно полководец, указывающий