— Она в тяжелейшем состоянии в институте Склифосовского.

— Что? — снова спросил Игорь. — Как это случилось? Когда?

— Она выбросилась из окна вашей квартиры в Москве несколько часов тому назад.

— Она не могла это сделать сама, это убийство. Думаю, это тщательно спланированная акция, направленная, прежде всего, на меня.

— В этом мы и пытаемся сейчас разобраться. Игорь Николаевич, как скоро Вы сможете вернуться в Москву? — задал вопрос Беленький.

— Я буду часов через семь. Сейчас постараюсь найти возможность вылететь отсюда, — обессилено ответил Полевой.

— Тогда до встречи, Игорь Николаевич.

Положив телефон в карман, Полевой сел на землю.

Головин и второй охранник не понимали, что происходит, но чувствовали, что случилось что-то непоправимое. Задавать вопросы не входило в их права, поэтому они молча ждали указаний шефа.

— Дим, — будущий губернатор подозвал своего телохранителя, — мне сейчас же надо вернуться в Москву. Узнай, когда ближайший рейс.

— Я знаю расписание, рейс завтра утром.

Полевой посмотрел на свои золотые часы Breitling.

— Завтра может быть очень поздно. Постарайся что-нибудь придумать. Попроси самолет у администрации области, сделай что-нибудь. Я не могу опоздать. Наташа может умереть.

Головин не стал ни о чем расспрашивать, лишь отошел на несколько шагов от сидящего в костюме Hugo Boss на земле шефа и стал набирать телефонные номера.

Через девять часов Полевой сидел в коридоре реанимации института Склифосовского. Рядом с ним был Давлетьяров в светлом свободном тренчкоте, напоминавшем больничный халат. Полевой позвонил ему с дороги из аэропорта и попросил приехать в Склиф.

— Гошка, держись, — Марат положил ему руку на плечо.

— Заткнись, Иуда. Это ты убил ее.

— Ты что, спятил? Я понимаю: то, что произошло, для тебя страшный удар, но я-то здесь причем?

— Дав, я все знаю, она мне все рассказала, — печально произнес Игорь. — Она по-настоящему полюбила тебя. Поэтому я решил, что нам лучше развестись. Я не хотел мешать вашему счастью. Я думал, что у вас это взаимно. Но вижу, что ошибся.

Он ударил рукой по колену.

— Полевой, ты чего? О чем ты? — пролепетал Давлетьяров.

— Дав, ты — трус. Даже сейчас, когда она борется со смертью, ты боишься признаться, что жил с ней. А она — замечательная женщина, и она достойна счастья, которое не мог дать ей я.

Давлетьяров глотнул воздух и сказал:

— Гош, не надо винить себя в том, что произошло. Совершенно понятно, что это был несчастный случай. Милиция тоже так говорит. Или ее надоумили ее сектанты, с которыми она в последнее время почти не расставалась.

— Она не могла сама свести счеты с жизнью, она слишком ею дорожила, особенно сейчас, — добавил Полевой, сделав ударение на последнем слове. Он внимательно посмотрел на товарища, ожидая увидеть его реакцию.

К двум бывшим одноклассникам, тревожно ожидающим новостей, подошел Головин.

— Игорь Николаевич, майор Беленький ждет Вас в холле, его сюда не пускают.

— Хорошо, передай ему, я сейчас подойду.

Головин вышел, а Полевой снова посмотрел на своего друга:

— Дав, скажи, у тебя был настоящий роман с Наташей?

— Гошка, какой роман, о чем ты говоришь? Это так, повесть, скорее всего.

— Признайся, что ты все специально подстроил, чтобы держать меня на крючке. Я знаю тебя, ты всегда мне завидовал, тому, чего мне удалось достичь, тебе нужны были мои деньги. Заигрывая с моей женой, ты делал это специально, чтобы меня скомпрометировать, чтобы я не сорвался и не отказался финансировать твои повторные выборы, — Полевой срывался на крик.

— Ты не поверишь, но деньги тут не причем, — опустив голову, тихо произнес Марат. — Невероятно, но мы трое знаем друг друга почти пятнадцать лет, но в последнее время Наташка стала казаться мне такой беззащитной и хрупкой, она так отчаянно нуждалась в любви и одобрении внешнего мира. Мне очень хотелось утешить и поддержать ее, сделать так, чтобы она поверила людям, по-настоящему поверила, а не по наставлениям своих полоумных друзей или учителей из секты. Она бросилась к ним от безысходности, потому что они обещали, что если она не станет есть мясо и часами будет читать мантру, она обретет счастье. Мне трудно сейчас тебе в этом признаваться, но я действительно полюбил ее.

— Знаешь, тебе удалось дать ей больше, чем я, — со вздохом сказал Полевой.

— Да ладно тебе, — Давлетьяров махнул рукой.

— Дав, а ты знаешь, что она ждет от тебя ребенка?

Давлетьяров вскочил.

— Не может быть, она мне не говорила… Господи, почему она от меня это скрывала? Почему она сказала тебе? И вообще, ты уверен, что это мой ребенок?

— К сожалению, да, я в этом абсолютно уверен. Потому что у меня не может быть детей. Она пыталась убедить меня, что это наш ребенок, но я точно знаю, что его отец — ты.

Давлетьяров пошел в противоположный конец коридора. Полевой подошел к нему и сказал:

— Марат, ты, пожалуйста, посиди здесь, скоро должен выйти врач, сказать, как там Наташа. А я пойду, побеседую с этим майором Беленьким.

Дав кивнул:

— Конечно, иди.

Головин, стоявший у выхода из реанимации, проводил шефа к майору милиции.

— Здравствуйте, Игорь Николаевич, мне очень жаль, что такое случилось с Вашей женой, — начал сотрудник уголовного розыска.

— Давайте без дежурных раскланиваний, хорошо? — Полевой устало опустился в кресло.

— Тогда к делу, — спокойно сказал Беленький. — Вы сказали, что подали на развод с женой. Позвольте узнать, по каким причинам?

— Майор, Вы не поверите, по личным, — взорвался бизнесмен. — Представьте, два человека любили друг друга очень долго, а потом разлюбили. Такое часто бывает. Вам никогда не приходилось с таким сталкиваться?

— К сожалению, приходилось. Но нечасто случается, чтобы беременная женщина выпивала горсть седативных таблеток, запивая алкоголем.

Полевой поднял глаза. Он помнил, что Наташа действительно однажды так сделала, на его глазах запила таблетку глотком виски.

— Игорь Николаевич, Вы знали, что Ваша жена беременна?

— Да, знал.

— И, тем не менее, вы решили развестись?

— Это было наше общее решение. Наташа тоже хотела этого развода.

— Мне становится ясен мотив страшного поступка Вашей супруги.

— И каков же он, по-Вашему?

— Отчаянье. Вообще, психологическое состояние беременных женщин — это особая область исследований психиатров. То, что она сама приняла решение уйти из жизни, сейчас у меня не вызывает сомнений. Ведь, несмотря на ее положение, вы решили разводиться. Думаю, ее решение очевидно.