Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Купол сыпался. Огромный треугольный фрагмент потолка упал вниз, заставив орков отступить.
«Поднимайся, — приказывал себе Нумеон. — Поднимайся».
Он сфокусировал взгляд на проеме, как будто там было спасение, как будто там заканчивалась гонка, как будто это означало победу. Он не смотрел вниз. Это не имело смысла. Будет ли лава подниматься дальше, или взорвется нижняя треть купола, предсказать было невозможно.
Крики сгорающих орков утонули в треске и грохоте падающих камней. Нумеон догнал братьев, когда они уже миновали границу самой узкой части расщелины. Легионеры все еще не переставали стрелять, и орки отступили, преследуемые огнем болтеров и сознанием того, что Антеум здесь и сейчас стал их врагом, одолеть которого невозможно.
Четверо легионеров возобновили подъем. Колебания почвы не прекращались. На них постоянно летели камни, ударяющие по шлемам и наплечникам. Выход из расщелины казался невероятно далеким.
— Есть шанс, что мы выберемся? — спросил Блазиус.
— Есть шанс, что это изменит что-либо? — откликнулся Орасус.
«Никакого», — мысленно ответил ему Нумеон.
Их цель состояла в том, чтобы уничтожить все, что находилось по ту сторону от расщелины. Там нельзя было рассчитывать на спасение. Легионеры стали предвестниками рока.
Космодесантники взбирались вверх, пользуясь каждым моментом, зная, что он может быть последним. Они преодолевали метр за метром. Еще один, еще один и еще.
Но вот эти мгновения закончились.
Грохот перерос в катастрофический треск, поглотивший все другие звуки. Финальный аккорд. Гора вздыбилась и вытолкнула Нумеона.
Он был оглушен.
Он горел.
Он летел.
Он должен был бы потерять сознание, погрузиться в забытье. Как он мог думать после всего этого? Артелл оставался в сознании, но реальность раскололась на фрагменты, на адскую мозаику катастрофы.
Выход из расщелины рванулся ему навстречу.
Не осталось никаких ощущений, кроме ударов от летящих камней и жара.
Движение и удары, опять движение — жуткое, смертоносный вихрь.
Выход стремительно приближался и внезапно расширился, взорвался тучами пыли, пепла и пламенем.
Он все еще летел в облаке воспламенившихся газов. Непереносимый жар освободившейся лавы заполнил собой всю землю и отодвинул войну.
Мгновение беспамятства в красновато-серой пелене, благословенное мгновение, когда он не ощущал ударов.
И вот он начал падать по дуге вниз, вниз сквозь И шторм, взрывы и летящие камни. Связное мышление было по-прежнему невозможно, но в мозгу появилось расплывчатое желание: не упасть в объятия лавы. Только не сейчас. Не после такого полета.
Такой иронии судьбы он бы не вынес.
Падение стало неожиданностью, к которой у него не было времени подготовиться. Просто резкий удар, жесткое приземление. В первый момент тело отреагировало взрывом всеохватывающей боли. Он не понимал, что на означает, — попросту поглотила его целиком, блокировав все остальные ощущения. Он ничего не видел, не слышал и не чувствовал, кроме этих мучений.
Нумеон застонал, отгоняя боль, разрывая ее багровую пелену, чтобы снова видеть, думать, действовать.
Он заставил себя подняться. Его доспехи еще работали, только сервоприводы сочленений заедали или проскальзывали. Руки и ноги пытались поворачиваться непроизвольно. Если бы Артелл не взял эти судороги под контроль, силовая броня начала бы двигаться самостоятельно. У него хватило сил сдержать ее, но действовать приходилось более осторожно и медленнее, как будто он оказался под водой.
Разрушения коснулись не только брони, но и тела: осколки сломанных костей, вдавленные внутрь, царапали органы, которые должны были защищать. Но он мог двигаться и сражаться. Все остальное пока не имело значения. Возможно, и не будет иметь. Он не слышал голоса, говорившего с Воном. Он не разделял желания лорда-командующего надеяться. Он знал свой долг, оттого было достаточно. Каждый убитый орк уменьшит число захватчиков, которые вторгнутся на обитаемые планеты.
Да, этого вполне достаточно. А нынешней ночью он убил немало орков.
— Братья, — воксировал он.
Его голос показался ему самому слишком слабым.
Последовало два отклика:
— Орасус.
— Салуран.
— Блазиус? — окликнул Артелл, но ответа так и не дождался.
Движением век Нумеон активировал авточувства. К этому времени его разум достаточно прояснился, чтобы воспринимать происходящее вокруг. Он приземлился в ста метрах от переднего края магмы, на неровном холмике, который возник после слияния и остывания двух предыдущих потоков. Все орки отступили. Из расщелины текла лава. Широкий, словно озеро, поток двигался вперед с разрушительной энергией реки в половодье. Перебраться через эту сплошную массу выше по склону и вернуться в крепость было просто невозможно. Тысячи, а может, и десятки тысяч орков уже погибли. Армии, рвущейся к «Кальдере», больше не было: ее смыло грозной красной волной. То тут, то там Нумеон видел обломки примитивных машин зеленокожих или их пушки, которые медленно переворачивались в огненной реке, а потом исчезали под массой расплавленного камня.
Уцелевшие орки бежали от надвигающегося потока на юг, к следующей горной цепи. Они до сих пор не заметили легионеров, хотя Нумеон видел зеленокожих, мелькавших всего в сотне метров от его позиции.
Артелл запеленговал отклики брони Орасуса и Салурана. Оказалось, что братья находились в нескольких десятках метрах к юго-востоку от того места, где стоял он сам. Поиски сигнала маячка Блазиуса не дали результата. Если легионер и был жив, то оставался в режиме глубокой тишины.
Нумеон неуклюжей рысцой направился в сторону своих братьев.
— Я иду, братья, — передал он по воксу. — Блазиус с вами?
Несколько долгих мгновений длилось молчание. Нумеон предположил, что оба легионера лежат без сознания. Но затем раздался голос Орасуса:
— Я вижу его, капитан. В десяти метрах. Он мертв.
«Оплакивать будешь потом, если это «потом» настанет», — решил про себя Нумеон.
Вскоре на фоне разгромленного плато он увидел сгорбленный силуэт Салурана. Рядом с ним что-то двигалось — это Орасус медленно поднимался на ноги. Уже подойдя почти вплотную к легионеру, Нумеон заметил останки Блазиуса. Он разбился, но это произошло не
