Собираюсь тенью проскочить в свою комнату, надеясь, что он не слышал, как я открывала входную дверь. Но увы — он появляется в дверном проеме. На заросшем седой щетиной лице внушительные гематомы, нога перебинтована от бедра до стопы, в руках костыли.

Понимаю, что при всем желании он не сможет сейчас наказать меня как-то физически, но страшно от этого меньше не становится.

Предвижу оскорбления, угрозы, мат — все то, что регулярно слышу в свой адрес многие годы, но он на удивление ничего не говорит. Просто сканирует меня пристальным нечитаемым взглядом и, стуча костылями по деревянному полу, медленно скрывается на кухне.

Сказать, что я в шоке, это не сказать ничего. Списываю все на действие успокоительных, что ему там кололи и, не веря своему счастью, закрываюсь в своей комнате.

Ну нет, не может быть такого. Чтобы человек вот так внезапно, словно по щелчку, стал другим. Наверняка утром отыграется как следует.

Но когда наступает утро, и я перед уходом в колледж захожу на кухню, он уже сидит за столом. Но на меня демонстративно не смотрит.

Ни брюзжания "где ты вчера шлялась допоздна", ни морального давления. Ни-че-го.

Наконец-то, спустя столько лет морального террора, он от меня отстал.

Забегая наперед, скажу — с этого дня он больше никогда не трогал ни меня, ни маму с Артемкой. Да и жить ему оставалось тогда уже недолго.

Часть 20

Сегодня ночью выпал первый снег, да такой, что за какие-то несколько часов намело недетские сугробы. Переобуваюсь в угги, зимнюю парку, надеваю на голову ярко-желтую шапку-бини и выхожу в слепяще-яркое утро.

Настроение волшебное, начинает казаться, что теперь в моей жизни точно наступила светлая полоса, такая же белая и чистая, как сегодняшний снег. Будущее уже не пугает. Наоборот, впервые оно видится мне в радужных красках.

Да, перед Игнатом неловко, но он переживет. Как там говорит Ийя? Такой лакомый кусочек недолго будет одиноким. Все у него наладится. Скоро он улетит учиться в Москву, вернется обратно человеком с большими перспективами. Если, конечно, вернется — не исключено, что останется там. Возможностей его семьи хватит, чтобы устроить сыну сытую жизнь в столице.

Совсем скоро у меня день рождения, и я жду этот день как никогда прежде. А еще завтра начинаются недельные каникулы. Жизнь-то прекрасна!

И думаю я так ровно до того момента, пока не выхожу из автобуса и не вижу на остановке ожидающую меня Ийю. Выражение ее лица тут же опускает меня с небес на землю.

— Это правда? — требовательно спрашивает вместо приветствия. Корни ее волос порядком отрасли и теперь на темных прядях лежат хлопья снега. — Только сразу говорю — не ври!

Я понимаю, о чем она, и строить из себя святую невинность глупо.

— Да, мы с Дамианом встречаемся.

— И давно?

— С твоего дня рождения. Хотя трудно сказать точно. Общаться мы начали еще со Дня Посейдона. Долгая история.

— То есть все то время, пока я делилась с тобой своими планами относительно его, вы уже мутили за моей спиной?

— Да какой спиной! Ты преподносишь это так, словно я у тебя парня отбила!

— А это не так?

— Нет, не так! То, что он тебе понравился, не значит, что он по умолчанию должен быть твоим. И вообще, давай начистоту — тебе не он сам нравится, а возможности его семьи.

— Не важно это все! Я первая его заметила, первая пошла на контакт. Подруги так не поступают, ясно? — бьет по самому больному. — Ты знала, что у меня на него виды. Знала, но нашла способ переключить на себя! Зачем? У тебя же Игнатик твой, верная собачка. Или как теперь лучше? Олень? Он в курсе, что ему наставили рога?

— Да, он знает. Мы расстались.

— А я слышала другую информацию. Что он хочет тебя с собой в Москву забрать.

— Откуда тебе все известно? Про нас с Дамом, про планы Игната…

— Не забывай, где я работаю. Там много интересного можно услышать. Да и не важно по сути, главное, что ты предательница!

— Пожалуйста, давай не будем ссориться из-за парня, хорошо? Мы же столько лет дружили.

— Вот именно — я считала тебя своей лучшей подругой. Защищала тебя от нападок куриц из параллельного класса, делилась тряпками и прикрывала перед отчимом, а ты так со мной поступила! Тебя Игнат в люди выведет, а меня кто? Предлагаешь так и сидеть, гнить в этой дыре?

— Да с чего ты вообще взяла, что у вас с Дамианом что-то бы вышло? Ты рассуждаешь так, словно он УЖЕ был в твоем кармане!

— Ты даже не дала мне попробовать! — бескомпромиссно отрезает она. И я ощущаю острое чувство вины, потому что в чем-то она безусловно права.

Я знала о ее симпатии к Дамиану, знала… но все равно позволила себе отчаянно влюбиться.

То, что Дамиан никогда не рассматривал ее в качестве своей потенциальной девушки я не говорю, сейчас это не имеет значения, только сильнее ее обижу.

— Ийя, ну правда, ты чего? — пытаюсь взять ее за руки, но она демонстративно запихивает ладони в карманы. — Может, я поступила… не совсем красиво, но я его у тебя не отбивала! Вы только телефонами обменялись. Все! Я не хочу ругаться с тобой, правда. Ты действительно моя единственная подруга.

— Была! Зачем тебе теперь вообще подруга? Ведь жизнь так кипит. Удачи, — и уходит, оставляя на душе гадкое послевкусие.

Головой я понимаю, что прямой моей вины действительно нет. Да, так вышло, что он понравился нам обеим, к слову, понравился по-разному. Но ему-то понравилась я!

Было бы лучше "не доставайся ты никому?". С ней бы он все равно не стал строить отношения! К чему тогда эта драматургия?

В колледж иду с единственной мыслью, что скоро она остынет, как это происходит обычно и мы нормально поговорим. Она поймет, обязательно, и мы помиримся. Лучшие подруги всегда мирятся, что бы между ними не происходило.

Снова забегу вперед — нет, мы не помиримся. Несколько лет мы даже не будем знать, что происходит в жизни друг друга.

Часть 21

Дни каникул пролетают со скоростью света и так, что нет