есть у тебя уважение к твоему царю, скажи, — о чем я домогаюсь узнать и о чем стыдно спрашивать — неужели посягнул на нее победитель-юноша?» (33) Тот, согласный испытать пытки и призывая богов в свидетели, утверждал, что царица сохранила святую чистоту. (34) Наконец, поверив в правдивость слов евнуха, покрыв себе голову, Дарий долго плакал, потом, сбросив покрывало с головы и все еще заливаясь слезами, он воздел к небесам руки и воскликнул: «О боги отцов, прежде всего укрепите мое царство, а затем, если уж судьба моя решена, то, молю, пусть будет царем Азии не кто другой, как этот столь справедливый враг, столь милосердный победитель».

Глава 11

(1) Итак, хотя Дарий после двух тщетных попыток добиться мира обратил все свои помыслы к войне, теперь, пораженный сдержанностью врага, отправил к нему послов — 10 вельмож из своей родни с новыми условиями мира. Александр, созвав совещание, приказал их ввести. (2) Из них старший по возрасту сказал: «Дарий в третий раз обращается с предложением мира, не принуждаемый какой-либо силой, но по своей справедливости и сдержанности. (3) Он сознает, что его мать, жена; и дети страдают не от плена, а от разлуки с ним. Ты бережешь чистоту женщин, остающихся в живых, заботишься о них, как отец, называешь их царицами, позволяешь сохранять знаки прежнего положения. (4) Я вижу в лице твоем то выражение, какое было у Дария, когда он нас отпускал, но он оплакивает супругу, а ты — врага. Ты бы стоял уже в строю, если бы не забота о погребении. Разве удивительно, что он просит мира у столь дружественной ему души? К чему оружие для тех, между которыми больше нет ненависти? (5) Раньше он определял пределом твоего царства реку Галис, границу Лидийского царства. (6) Теперь он предлагает в приданое за своей дочерью, которую выдает за тебя, все земли, лежащие между Геллеспонтом и Евфратом; сына Оха, который в своих руках, сохрани заложником мира и верности, а мать и двух дочерей-девушек верни: за 3 человек он просит тебя принять выкуп в 30 тысяч талантов золота. (7) Если бы я не знал о твоей сдержанности, я бы не стал говорить, что теперь для тебя настало время не только согласиться на мир, но и добиваться его. Смотри, сколько земель ты уже прошел и скольких еще домогаешься. (8) Слишком большая власть таит в себе опасности: трудно удержать то, чего ты и взять не можешь. Разве ты не знаешь, что и корабли, превышающие умеренный ход, не поддаются управлению. (9) Может быть, и Дарий несет такие потери оттого, что слишком обширные владения дают возможность больших утрат. Легче что-нибудь завоевать, чем потом удержать. Клянусь Геркулесом, руки наши более способны хватать, чем удерживать! Сама смерть жены Дария может тебя убедить, что твое милосердие превысило пределы положенного»[153].

(10) Александр приказав послам выйти из палатки, спросил у совещания, какое принять решение. Долго никто не решался высказать своего мнения, не зная воли царя. (11) Наконец, Парменион сказал, что он уже и раньше советовал отпустить за выкуп пленников из Дамаска; можно выручить большие деньги за тех пленников, которые из-за своей многочисленности требуют для охраны много рук храбрых воинов. (12) Он и на этот раз очень советует царю обменять одну старуху и двух девушек — обузу в пути и боевых действиях — на 30 тысяч талантов золота. (13) Богатым царством можно овладеть при помощи договоров, а не войны да и никто никогда не обладал на протяжении от Истра до Евфрата столь обширными и отдаленными землями. Лучше ему заботиться о Македонии, чем зариться на Бактрию и индов. (14) Речь его была неприятна царю. Итак, чтобы положить конец обсуждению, он сказал: «И я бы предпочел деньги славе, если бы был Парменионом. Но я Александр, я не беспокоюсь о недостатке денег и помню, что я не купец, а царь. (15) У меня нет ничего для продажи, а уж судьбу свою я, конечно, не продаю. Если угодно отпустить пленных, то почетнее вернуть их даром, чем взять за них выкуп»[154]. (16) Затем, пригласив снова послов, он сказал им так: «Сообщите Дарию, что выражение благодарности между врагами излишне; если я в чем проявил снисходительность и щедрость, то сделал это не ради его дружбы; в моем характере бороться не с несчастиями врага, а его военными силами. (17) Я не веду войну с пленными и женщинами: враг мой должен иметь оружие в руках. (18) Если бы Дарий просил у меня мира чистосердечно, я подумал бы еще, не согласиться ли. Однако после того, как он то письмами побуждает моих солдат к измене, то на погибель мне деньгами подкупает моих друзей[155], мне должно преследовать его, пока он не будет убит, и не как честный враг, а как преступник, подстрекатель к убийству. (19) Если я приму условия, объявленные вами, то утвердится его победа. Он щедро дает мне, что лежит за Евфратом. Но где же вы беседуете со мной? Ведь я на вашей стороне Евфрата. Мой лагерь за чертой, которую он считает пределом обещанного приданого. Отгоните меня отсюда, чтобы я знал, что вы мне уступаете вашу землю. (20) С такой же щедростью он отдает за меня свою дочь, но я знаю, что она собирается выйти замуж за какого-то его раба. Он оказывает мне много почета, предпочитая меня в качестве зятя Мазею. (21) Пойдите и сообщите вашему царю, что все, что он потерял и чем еще обладает, есть награда за войну. Пока действуют ее законы, каждый будет иметь такие пределы в том и другом царстве, какие определит исход ближайшего дня. (22) Я пришел в Азию не для того, чтобы получать от других, но чтобы самому раздавать. Если он согласен считаться вторым, а не равным мне, я, пожалуй, сделал бы, о чем он просит. Впрочем, мир не может управляться двумя солнцами и вместить два величайших царства при неприкосновенности земель. (23) Поэтому пусть он приготовится к сдаче сегодня или к войне на завтра и пусть не ждет для себя другой судьбы, чем какую уже испытал». (24) Послы ответили, что он так поступает просто потому, что в душе лелеет войну и боится, как бы надежды на мир ему не помешали. Они, мол, сами просят, чтобы их скорее отпустили к царю: ему тоже надо готовиться к войне.