Глава 12

(1) Между тем Дарий спешно послал Мазея с 3 тысячами всадников занять пути, по которым должен был идти неприятель. (2) Александр, отдав должную честь телу его жены, оставил в том же укреплении под охраной небольшого гарнизона всю тяжелую часть своей армии, а сам направился навстречу врагу. (3) Пехоту он разделил на два крыла, окружил их с обеих сторон всадниками; обоз следовал за войском. (4) Затем, отрядив Менида[156] с легкой конницей, он велит ему разведать, где находится Дарий. Но так как Мазей засел неподалеку, тот не осмелился пройти дальше и мог только сообщить, что слышал голоса людей и ржание коней. (5) Также и Мазей, увидев издали разведчиков, вернулся в лагерь с известием о приходе неприятеля. Итак, Дарий, желая сразиться на открытом поле, отдает приказ солдатам вооружиться и ставит их в строй. (6) На левам фланге шли бактрийские всадники, всего тысяча коней, столько же дахов[157]: арахосии и сузиане составляли 4 тысячи. За ними следовало 100 серпоносных колесниц, следом за квадригами[158] шел Бесс с 8 тысячами всадников, тоже бактрийцев. Эту колонну замыкали массагеты в составе 2 тысяч коней. (7) Пехотинцы большинства этих народов не смешивались с конницей, но каждый держался вместе со своими. Затем персов с мардами и согдийцами вели Ариобарзал и Оронтобат. (8) Они командовали каждый своей частью, общее командование принадлежало Орсину, потомку одного из семи персов[159], возводившему свой род к славнейшему царю Киру. (9) За ними шли племена, мало известные даже своим союзникам; за ними следовал Фрадат с большим отрядом каспиев впереди 50 квадриг. Инды и жители берегов Красного моря[160]; находились за колесницами скорее для численности, чем для настоящей помощи. (10) Весь этот строй замыкался другими 50 серпоносными колесницами, к которым Дарий присоединил чужеземных солдат. За ними шли армяне из так называемой Малой Армении, за армянами — вавилоняне, за теми и другими белиты, жители Косских гор[161]. (11) За этими шли гортуи с острова Евбеи, когда-то примкнувшие к мидийцам, но выродившиеся и забывшие родные обычаи. К ним Дарий присоединил фригийцев и катаонов[162]; племя парфиенов, заселявшее земли, занятые теперь парфянами, вышедшими из Скифии, замыкало все движение. Таков был состав левого фланга. (12) На правом стояли армяне из Великой Армении, кадусии[163] и каппадокийцы, сирийцы и мидийцы; у них тоже было 50 серпоносных колесниц. (13) Общая численность[164] всего войска была такая: всадников 45 тысяч, пехоты 200 тысяч человек. Построившись таким образом, они проходят 10 стадиев; получив приказ остановиться, вооруженные стали ожидать появления врага.

(14) Войско Александра было охвачено беспричинным страхом; все, как безумные, начинали дрожать и какая-то робость закрадывалась всем в сердце. Зарницы на небе в жаркую летнюю пору производят впечатление пожара, и солдаты думали, что лагерь Дария охватило пламя, возникшее по недосмотру охраны. (15) Если бы Мазей, шедший по тому же пути, напал на них, они могли бы понести большое поражение; но он сидел тогда в бездействии на холме, заранее им занятом, довольный тем, что его не тревожат. (16) Александр, узнав о паническом настроении войска, дает сигнал к остановке и велит солдатам положить перед собой оружие, а самим отдохнуть, объясняя при этом, что нет причины для внезапного страха и что враг далеко. (17) Наконец, придя в себя, солдаты воспряли духом, снова взялись за оружие и, исходя из создавшегося положения, сочли наиболее надежным укрепить лагерь на этом месте. (18) На следующий день Мазей, засевший с отборными всадниками на высоком холме, с которого был виден лагерь македонцев, вернулся к Дарию то ли из страха, то ли оттого, что ему было приказано только произвести разведку. (19) Покинутый им холм был занят македонцами, потому что на нем было безопасней, чем в равнине, и, кроме того, с него было видно, как развертывается на поле строй неприятеля. (20) Но туман, опустившийся с влажных гор на равнины, не скрыв общего вида местности, все же не позволял рассмотреть порядок следования отдельных колонн. Множество людей заняло поле, и шум от многих тысяч людей поражал слух македонцев, стоявших вдали. (21) Царь сильно призадумался и с опозданием стал сравнивать свой план с предложением Пармениона, ибо зашел уже туда, откуда войско могло выйти лишь после победы и не без урона. (22) Итак отбросив свои сомнения, он приказал наемным всадникам из Пеонии идти впереди. (23) Сам он свою фалангу — как уже сказано — разделил на два крыла; каждое из них прикрывали всадники. Когда рассеялся туман и солнце ярче осветило строй неприятеля, македонцы, по живости своего характера или утомившись от ожидания, по боевому обычаю подняли громкий крик. Персы на него ответили, и окрестные рощи и долины огласились устрашающими звуками. (24) Тогда уже нельзя было-удержать македонцев, которые рвались кинуться на врага. А царь, решив лучше укрепиться на занятом холме, приказал насыпать вал и, когда это было в точности исполнено, сам вошел в палатку, из которой был виден весь строй неприятеля.

Глава 13

(1) Тогда перед его глазами открылось поле всей предстоящей битвы[165]: лошади и люди сверкали вооружением; военачальники объезжали ряды своих воинов — все свидетельствовало о большой озабоченности врагов в подготовке к битве. (2) При этом людей в их напряженном ожидании раздражало много пустых мелочей, как-то: людской говор, ржание коней, сверкание оружия. (3) Тогда Александр созывает совещание и, либо действительно колеблясь в душе, либо желая испытать дух своих людей, спрашивает, как лучше действовать. (4) Опытнейший в военном искусстве среди всех вождей Парменион предложил прибегнуть к обману, а не давать общего боя; важно, мол, напасть на врагов темной ночью; разве вступят в схватку в ночной суматохе эти люди различных обычаев и языков, испуганные неожиданной тревогой среди сна? (5) А днем прежде всего увидишь бегущие на тебя страшные лица скифов и бактрийцев, их косматые бороды и нестриженые волосы, еще и огромный рост и мощные тела; солдаты-де больше предаются страху от неосновательных причин, чем от серьезных. (6) Затем такое множество людей сможет со всех сторон окружить меньшее но численности войско: ведь сражение предстоит не в теснинах Киликии и не в бездорожных зарослях, а на открытой и гладкой равнине. (7) Почти все были согласны с Парменионом; Полиперкон[166] не сомневался, что только так