– В таком случае солидарный долг будет примерно разделенпополам, – сделал вывод Дронго.

– Правильно. Как и положено по закону. Но я завтра попытаюсьперенести заседание на более поздний срок и убедить судей в возможностиреструктуризации долга.

– Предположим, что маэстро Плавник оказался болееубедительным в своих доводах, что будет тогда? – продолжал настаиватьДронго.

– У нас есть шансы на успешное завершение дела, –неожидано улыбнулся Фейгельман.

– Какие шансы?

– Этого я вам не могу сказать. Адвокатская тайна. Завтра всуде я предъявлю наши аргументы. И уверяю вас, что они должны произвестивпечатление на судью. Но пока о них не знает никто. Кроме меня и господинаЧагунавы. И надеюсь, что не узнает до завтрашнего судебного заседания.

– А если ваши аргументы все-таки не подействуют или окажутсянедостаточно убедительными? – все еще не мог успокоиться Дронго.

– Тогда нужно будет платить, – нервно произнес ЭдуардАлександрович, – найти все эти миллионы и заплатить.

– У семьи погибшего Сутеева нет таких денег.

– Тогда опишут имущество. Таков закон.

– Но даже после этого у них не будет столько денег.

– Я не знаю. Мне трудно говорить о том, что может быть, покаэто не случилось. Я адвокат, молодой человек, а не астролог, который гадает позвездам.

– Не сомневаюсь, что вы хороший адвокат, – кивнулДронго, – но меня привело сюда беспокойство за семью погибшего.

– Этот вопрос не входит в пределы моей компетенции, –пояснил Фейгельман, – я должен отстаивать в суде позицию компании«Ростан». И сделаю все, чтобы мы не проиграли. А выплаты, в случае признаниянас несостоятельными должниками, будут производиться согласно закону и безмоего личного участия.

– Но вы можете смягчить решение суда, – настаивалДронго.

– Каким образом? Убедить судью, что семья погибшего Сутееване может платить по его долгам? И вы считаете, что суд может принять такоерешение? Не забывайте, что там будет и господин Плавник, который просто непозволит вынести половинчатое решение. Если мы проиграем завтрашний судебныйпроцесс, то солидарная ответственность будет возложена на обоих учредителейкомпании примерно в равной доле. И тогда будет принято решение о конфискацииимущества для должного обеспечения решения суда. Других вариантов просто неможет быть.

Дронго мрачно взглянул на своего друга. Тот пожал плечами. Вконце концов из них двоих именно у Дронго было высшее юридическое образование.

– Теперь мне все понятно, – кивнул Дронго. – Аесли мы попытаемся переговорить с господином Плавником?

– Ни в коем случае. Это могут расценить как давление напротивную сторону. Вернее, на адвоката истца. У вас могут быть крупныеприятности. Вы даже близко не должны к ним подходить. Ни в коем случае, иначеон обязательно расскажет об этом на суде. Подобный разговор может быть расцененкак давление на адвоката истца.

– А если давление оказывают на свидетелей ответчика, это несчитается нарушением? – поинтересовался Дронго.

– Конечно считается, – кивнул Фейгельман, – но ониработают достаточно четко, не оставляя следов.

Дронго снова переглянулся со своим напарником.

– А если будут следы? – поинтересовался Эдгар. – Втаком случае у вас появятся шансы на отсрочку искового заявления?

– Возможно, – уклонился от ответа Фейгельман, – ноэто все схоластический спор.

– Нет, – сказал Дронго, поднимаясь со стула, – ужене схоластический. Сейчас мы постараемся вам все доказать.

– Будет больно, – заметил Вейдеманис, – я виделэтих ребят. Учти, они, похоже, бывшие спортсмены.

– Ничего, – усмехнулся Дронго, – я однажды дралсяс самим Миурой.

– Чем это закончилось? Неужели ты его победил?

– Проиграл, конечно. Но сумел продержаться несколько секунд,а для меня и это было большой победой. Между прочим, все время забываю о своихпоединках с Гарри Каспаровым. Я тогда приехал на соревнование во дворецпионеров и встретил там мальчика, на несколько лет младше меня. Мы быстроразыграли партию, и он белыми у меня обидно и легко выиграл. Я предложилсыграть еще одну партию и взял белые фигуры себе. Мальчик согласился и ещебыстрее обыграл меня. Было ужасно обидно. Позднее я узнал, что это был подающийбольшие надежды маленький Гарри Каспаров. Значит, счет моих личных встреч сКаспаровым два ноль в его пользу. Думаю, что смогу немного продержаться.

– Сейчас придется держаться больше, – напомнилЭдгар. – Может, я пойду вместе с тобой?

– Ни в коем случае. Твоя задача будет фотографировать всепоследствия наших прямых контактов.

– Господа, – попытался остановить их Фейгельман, –надеюсь, вы не собираетесь устраивать здесь нечто вроде растилища?

– Ни в коем случае, – успокоил его Дронго, –только гладиаторские бои со смертельным добиванием. Скажите, в вашей контореесть хороший фотоаппарат, или нам лучше пользоваться своими мобильнымителефонами?

– Есть, – ответил адвокат, – но я решительныйпротивник тех методов, к которым вы пытаетесь приобщить наш хозяйственный спор.

– Уже далеко не хозяйственный, – возразил Дронго,выходя из кабинета адвоката.

Они вышли в приемную, и Эдгар, шедший следом, схватил Дронгоза руку.

– Подожди, – попросил он, – я думаю, что этонеправильно. Посмотри на себя в зеркало. Даже если следы будут достаточнозаметны, тебе могут не поверить.

– В каком смысле?

– При твоем росте и весе, при твоих широких плечах, ктоповерит, что ты мог сильно пострадать и не стал себя защищать. Какой у тебярост? Метр восемьдесят семь, а вес далеко за девяносто. С такой комплекциейчеловеку трудно выглядеть побитым, даже если судья увидит у тебя на лице следыпобоев.

– Ты хочешь, чтобы они сломали мне руки или ноги? –уточнил Дронго. – И тогда мне поверят?

– Не нужно идти на такой радикальный вариант. Просто тыслишком внушительно выглядишь в качестве «мальчика для битья».

– Предлагаешь себя? Ты може не маленького роста.

– У меня рост только метр восемьдесят один. И вес гораздоменьше, килограммов на пятнадцать. Уже неплохо. Но я с тобой согласен. В данномслучае я тоже далеко не идеальная кандидатура. У меня есть подходящий человек.

– Кого ты имеешь в виду?

– Леонид Кружков. Субтильный, среднего роста, достаточнохлипкого сложения. И учти, что он русский человек, а один из нашихпреследователей явно азиат.

– Тебе не стыдно?

– Подумай о стереотипном мышлении. Если побьют приехавшегокавказца или латыша, то это, конечно, плохо, но не так обидно. А если сидящий в«Мерседесе» азиат побьет Леонида Кружкова – это уже политика, – рассмеялсяВейдеманис.