class="p1">— Нужно мне твоё почтение, как собаке — пятая нога, — почему-то расстроилась Мурашиха.

— А зачем же ты меня сюда позвала? Душу облегчить?

— У меня на душе и без того легко, — фыркнула Мурашиха. — Я что могла — сделала. Забудут про меня, конечно, памятников не построют. И ты забудешь. Да только мне то без интереса. Мне главное — чтоб поезд по верному пути поехал. А он бы и ехал, да кой-чего тут разладилось всё же.

— Да неужели? — усмехнулся я. — В таком безупречно простроенном плане?

— Поглумись мне ещё, поглумись! — прикрикнула Мурашиха. — Шутки шутить с музыкантшей своей будешь. Она тебе ещё та-а-акую музыку устроит... Если доживёшь, конечно. Потому как тебя, касатик, убить будут пытаться.

— Вот это новость, — вяло восхитился я. — Вот спасибо за предсказание! Ну, буду осторожен, чё.

— Эх, чайником бы тебе огреть, по голове твоей дурной! — снова вспылила Мурашиха. — Чтобы старших не перебивал... Ты не шутки шути, а пророчество слушай! Долго ты будешь гадать, кто против тебя зло замыслил. Но выяснишь наверняка только если объединишься с тем, кого врагом считаешь. А иначе — до Рождества не дожить тебе. Вот и вся история... Дерзкий ты больно, не понравился мне. А понравился бы — сказала б, на ком жениться предстоит, чтоб на других время да силы не тратил.

— Не собираюсь я жениться, бабка Мурашиха.

— По молодости все так говорят, — отмахнулась бабка и зашаркала к стульям. — А как подрастут — куды чего девается. Ну, ступай уже отсюда. Устала я с тобой.

Я задержался. Бред, конечно, полный, но...

— Объединиться с тем, кого считаю врагом? — повторил я. — С кем конкретно?

— А я почём знаю? Знаю, что ты думаешь, будто убить тебя этот человек пытался.

— Это тот, кому ты амулет продала?

— И-и-и, нет, ты что! С тем тебе не объединиться. Того пучина ждёт холодная, — отмахнулась Мурашиха. — Думай, вояка, думай. Я своё дело сделала. Предупредила тебя — теперь, чай, настороже будешь.

И бабка Мурашиха, сидя на двух стульях, закрыла глаза. Я попытался ещё раз к ней обратиться — но она не шелохнулась. Будто и взаправду уснула. Вышел из её хибары я в глубокой задумчивости.

— Плохие новости? — осведомился Платон.

— Да как тебе сказать... — пробормотал я.

Новости были как новости, не хуже, чем обычно. А вот выводы из них...

Если верить тому, что несла Мурашиха — о переплетении людских судеб с судьбами мира, всяких там нитях и прочей экзистенциальной ерунде, — то картина получалась следующая.

Мой мятежный строптивый дух бабка присмотрела заранее. Предвидела, что в своём мире я погибну, однако была уверена, что после смерти ещё пригожусь. Навыками перетаскивания духов из мира в мир бабка не владела. Расстроилась. Но тут на её пороге появился некий «добрый молодец», желающий стать императором.

Перспектив для такого мощного карьерного роста бабка в его судьбе не углядела, однако быстро смекнула, что парень может ей пригодиться для осуществления собственных планов. Она всучила молодцу амулет «Обмани судьбу» и рассказала, что эту штуковину необходимо подсунуть Косте Барятинскому. Это, дескать, станет одним из этапов на пути к вожделенному трону. Ещё и денег за амулет слупила. Дурачок Костя — придя, вероятно, в восторг от того, что жизнь вот-вот наладится, — принял подарок от неизвестного «молодца», на радостях загулял с приятелями и сиганул с моста. Убитый горем, цепляющийся за последнюю надежду Григорий Михайлович Барятинский пришёл к Мурашихе, знаменитой на весь город прорицательнице, с вопросом: что делать? Как вернуть внука? И Мурашиха рассказала ему о духе Капитана Чейна...

Всё, паззл сложился. Дед притащил в этот мир меня, довольная Мурашиха с чувством выполненного долга отправилась пить чай. И всё бы ничего, но мне не давала покоя мысль — кем же был тот «добрый молодец»? Он-то, в отличие от настоящего Кости Барятинского, наверняка жив и здоров! И наверняка по-прежнему уверен, что лучшего претендента на российский престол — не сыскать...

Я сопоставил мысленно слова Мурашихи о парне, который всерьёз уверен в своём праве стать императором, с недавним замечанием Рабиндраната о том, что императорский отпрыск в магии показывает себя хуже некуда, и ему вряд ли светит сменить отца на престоле.

А что если бабка натравила на меня императорского наследника? Тогда это всё сильно, сильно усложняет. А ведь, если верить Мурашихе, существует и ещё кто-то — кого я считаю врагом, и с кем мне необходимо объединиться. Иначе не доживу до Рождества... Прекрасно. Вот только такого пророчества мне не хватало. И без него-то голова кругом.

А бабка ещё намекнула, что я не найду Клавдию там, где буду искать! Обмолвилась о Полли и о какой-то неведомой «принцессе»... Но это — ладно, это пока спишем по статье старческого маразма. Полли музицирует с периодичностью раз пятнадцать в сутки, мне не привыкать, и принцесс среди моих знакомых точно нет. А вот Клавдия...

До сих пор я планировал как можно скорее отыскать Вишневского, но после слов Мурашихи попросил Платона забросить меня к Клавдии.

— Проблемы с цветом жемчужины? — спросил Платон, когда мы уже сидели с ним на заднем сидении.

— Угу. Зеленеет — спасу нет, — буркнул я.

Помолчав, Платон снова раскинул шумовую завесу и тихо сказал:

— Не то чтобы я сомневался в вашем благородстве, ваше сиятельство. Просто хочу лишний раз напомнить, что Клавдия Тимофеевна дорога мне чрезвычайно...

— Да? — повернулся к нему я. — Ну и что ты сделал для того, чтобы она не убивала себя?

— Не понимаю вас, — нахмурился Платон.

— Клавдия рассказывала про эту чёрную дрянь ещё месяц назад.

— Что я тут могу...

— Вот и нечего говорить, что она вам дорога! — Я частично вспомнил о приличиях и опять перешёл на «вы». — Потому что Клавдия будет работать на износ, пока эта дрянь убивает людей. И кто-то должен разобраться с тем, почему так получается.

Помолчав несколько секунд, Платон спросил:

— Что я могу сделать?

— Добудьте мне Вишневского. Привезите сюда. — Мы как раз подъехали к клинике.

— Это поможет?

— Когда мы найдём источник заразы — да.

— Могу я узнать, что мы сделаем с этим источником?

— Уничтожим.

— Даже если это будет означать войну с чёрными магами?

Я улыбнулся