Что толку от твоих знаний? От целой библиотеки, размещенной на невидимых стеллажах ума. Книги — твой наркотик. Способ забыться, убежать от чудовищной реальности. И только… Звонок вспорол мешковину самоуничижения. И из разодранного кокона выступила апельсиновая ведьма, прекрасная и уверенная в себе.

— Да?

— Надо говорить «алло».

— Да?

— Добрый вечер, Рина.

— Спасибо за подарок.

Сонливость слетела с нее. Расправленные крылья трепетали за спиной.

— Не стоит. Как всякий эгоист я старался для себя.

— Правда?

— Само собой. Жизнь не в жизнь без вашего голоса, миледи.

— А откуда Вы звоните, Федор?

На другом конце линии хмыкнули.

— Буэнос диос, синьорита.

— Грациа, амиго.

Хмыкнули еще раз.

— Буэнос-Айрес, сиречь Аргентина.

— Вам нельзя верить, сеньор.

Трубка запела, защелкала по-испански. Затем вновь прорезался голос Федора.

— Ну, спасибо. Мадонна миа. Я похож на лжеца?

— На пройдоху.

— А на подлого старого развратника?

— А на него еще больше!

— Вы чудовище, никакого уважения к моим сединам.

Некоторое время они развлекались «оскорбляя» друг друга.

— Рина, скажите что-нибудь ласковое на прощание.

— …

— Алло?

— …

— Малышка, что-то не так? Я ведь не прошу пылких поцелуев.

У Арины перехватило горло. Она не могла говорить нежности. Ни за что. Он не должен знать как много значит для тебя! (Нашептывал кто-то внутри.) Ни за что!

— Да…

— До свидания, Федор.

— Да… ну, хорошо, пусть так. Где наша не пропадала? Спокойной ночи, колдунья.

Зачастили гудки. Волшебство испарилось, крылья пожухли, свернулись, обвисли. И бабушкин надрывный кашель был уместной концовкой эпизода.

— Иду.

Крикнула Арина. Теплый чай из тех, что составляла сведущая в фитотерапии, почерпнувшая свои знания не из сомнительных книжек Виноградова, неплохо помогал бабуле. Три щепотки сбора на стакан. Десять минут на среднем огне, десять минут на слабом. Снять, полчаса настоять под ватной куклой или в термосе, процедить, готово! Пора нести. Арина подула на ошпаренный палец. Бабушка спала…

* * *

За какие-то десять дней (декада, треть месяца, полторы недели — обзывайте, как хотите) у Арины вошло в привычку засыпать и просыпаться с телефонной трубкой в руках.

— Доброе утро, Рина (Федор сократил ее замечательное имя, не слушая никаких возражений).

— Спокойной ночи, детка.

— У меня через пять минут фантастически важная встреча, накаркай что-нибудь ободряющее.

— Лорелея, как не стыдно спать?

— Почему у малышки такой уставший голос?

— Я звоню с крыши. А внизу на улице карнавал. Нет, рассказывать бессмысленно. Сама виновата.

Отвергла неприличное предложение старого пройдохи.

Он перешел на «ты», объяснив это следующим образом.

— На «вы» я с посторонними, с теми, кого не люблю, со старшими коллегами, с бывшей женой, ее родителями. Вот, пожалуй, и все. В какую группу попадает моя высоко порядочная девочка?

— Детка, я иду в дорогой бордель. Хочешь, сфотографируюсь на память под вывеской?

— Почему тебя не было дома так долго?

— …

— Угадай, где я нахожусь? Завидуй, завидуй. В аэропорту на острове Сал.

— Острова Зеленого Мыса?

— Откуда знаешь?

— Недавно читала в глупой книжке.

— Слава Богу. А я уж подумал, что ты географический маньяк, и знаешь наизусть все названия на карте мира.

— Увы. А куда ты собрался лететь? И зачем?

— Отвечаю на первый вопрос. Я лечу в Биссау.

— Столица Гвинеи-Биссау?

— Тоже в книжке вычитала?

— Ага.

— Верно. Нет, блин. Свяжись с умной девочкой. Себе дороже. Идиотом покажешься.

Он засмеялся тихо, но тепло. И добавил интригующим тоном.

— Потом, однажды, как-нибудь… Мы с тобой вдвоем слетаем туда.

— Не самый популярный туристический маршрут.

— А мы в гости к моему старому другу. У него такое простое имя: Антониу Дуартэ де Пина.

Федор сделал короткую паузу, но смеха не последовало. Что ж, он не господин Жванецкий, перебьется.

— Полакомимся фруктами, настоящими. Ой, детка. У фруктов, которые не с лотка на нашей улице, а прямо с ветки, с пальмы, например. У них совсем другой вкус. Верь мне. Так что мы к Антониу обязательно наведаемся вместе. Одной экзотики ради, и то стоит.

— Какие у тебя дела в желтой страшной Африке?

— Это большой секрет! Все, объявляют мой рейс. Пока!

— Пока.

За какие-то десять дней Арина пересмотрела свои взгляды на самые важные вещи. Научилась невозмутимо выслушивать комплименты. Приноровилась готовить, прижимая трубку к уху плечом. Запомнила массу португальских ругательств (надо признаться звучащих достаточно сочно и красиво) и осознала чудовищный факт: она сошла с ума, влюбившись в человека, играющего своей собственной и чужими жизнями. Федор манипулировал пешками, и Арина была лишь непонятной заманчивой фигурой на доске. Она привлекла его внимание, но с каждой новой минутой общения видела, что его интерес сиюминутен, что между ними пропасть, перешагнуть которую невозможно. Интеллект Федора приводил ее в отчаяние. Единственным ее преимуществом (весьма сомнительным, разумеется) была начитанность. Он не забывал ни одного слова из их бесед, делал выводы, внушающие ужас. Выводы совершенно верные, но какой беспощадной может быть правда! Особенно, правда стороннего наблюдателя, расчетливого и холодного.

— Я все понял.

Заявил он вскоре.

— Только не бросай трубку, с тебя станется. Тебя обидели. Думаю несколько лет назад. Так? Ты дуешь на воду, обжегшись о молоко. Видимо, эта тварь обошлась с тобой очень жестоко… Можешь кивнуть, если я прав.

— …

— Эй, ты плачешь?

— …

— Ну, прекратить панику на борту! А то всыплю горячих. Детка, выслушай приказ и выполни. Пункт первый: прошлого не существует. Пункт второй: прими душ, выпей чаю с мятой и медом и ложись спать. Пункт третий: даже если мы рассоримся, перестанем общаться, ну мало ли чего бывает в этой удивительной жизни… Если, не дай Бог, конечно, случится что-нибудь страшное, если тебя загонят в угол, ЗАПОМНИ!!! ты всегда можешь попросить о помощи меня. Даже если мы не будем видеться чертову кучу лет, и ты нарожаешь десять детишек своему любимому мужчине, если будет нечем дышать от горя, всегда можешь кинуться мне на грудь, разрешаю.