Джембровского. Деревянщиков вел себя на редкость спокойно. Ни тени нервозности, ни капли смятения или беспокойства. Да и не выглядел Владислав как убийца. Конечно, внешность может быть обманчива, я сама в этом не раз убеждалась, но все же…

К тому же Владислава совершенно не смутило то обстоятельство, что вместе с ним в лифте находятся три незнакомых ему человека. И едут они на тот же этаж, что и он. Ну, не знаю, едва ли убийца может вести себя столь хладнокровно.

Мы приехали на шестой этаж, и лифт остановился. Раскрылись двери, и на лестничную клетку вышел Владислав, а за ним последовали Володька с Анатолием. Последней покинула лифт я.

Деревянщиков, на ходу вынимая из кармана ключ, подошел к двери своей квартиры. Володька с Анатолием остановились на некотором расстоянии от Владислава. Но он даже и внимания на них не обратил. Казалось, его совершенно не волновало то, что двое незнакомых мужчин стоят у него за спиной.

Деревянщиков спокойно открыл входную дверь. Тогда Владимир спросил:

– Владислав Геннадьевич Деревянщиков – это вы?

– Да. – Мужчина, уже собиравшийся шагнуть внутрь квартиры, задержался и вопросительно посмотрел на нас. – А вы кто? – задал он встречный вопрос.

Полковник молча раскрыл перед ним служебное удостоверение.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Деревянщиков, – что случилось?

– Давайте поговорим в квартире, – тоном, не допускающим возражений, сказал Кирьянов.

– Ну, проходите, – согласился Владислав и первый шагнул в прихожую.

Из прихожей он прошел в свою комнату. Мы последовали за ним.

– Так все-таки в чем же дело? – спросил Деревянщиков, когда мы расположились на кушетке и в креслах вокруг журнального столика.

Владислав занял место на середине кушетки и жестом пригласил нас. Кирьянов тут же расположился справа от него, а Анатолий – слева. Я села в одно из кресел.

– А дело, Владислав Геннадьевич, в том, что позавчера был убит председатель совета директоров «Бонбанка» Иннокентий Джембровский, – сказал полковник. – Что вы можете сказать по этому поводу?

– Только выразить свое сожаление. Иннокентия Алексеевича я уважал и как человека, и как руководителя. Это невосполнимая утрата для всего банка, – спокойно, с достоинством ответил Деревянщиков.

– Скажите, а какие у вас были взаимоотношения с Джембровским? – задал Владимир следующий вопрос.

– Нормальные были отношения. Я являюсь начальником отдела по работе с клиентами, отдел входит в подразделения нашего банка. Я уже сказал, что относился к Иннокентию Алексеевичу с большим уважением.

– А как давно вы работаете под началом Джембровского? – спросил Кирьянов.

– Да, пожалуй, около десяти лет. Я перешел в банк спустя пару лет после его основания.

– И все это время отношения между вами и Джембровским были ровные и доброжелательные? – уточнил Кирьянов.

– Да, совершенно верно, – подтвердил Владислав.

– И что же, за все это время у вас с Джембровским не было ни одного конфликта? – допытывался Владимир.

– Нет, представьте себе. Иннокентий Алексеевич по своему характеру был очень спокойный, уравновешенный человек. Он умел разрешить возникающие разногласия, не доводя их до конфликтной ситуации. Но почему вы спрашиваете меня об этом?

– Скажите, Владислав Геннадьевич, где вы были позавчера от одиннадцати до часу дня? – спросил Кирьянов.

– Я ездил в аптеку, у меня матушка болеет, потом я поехал домой к Иннокентию Алексеевичу, а затем…

– Стоп, – остановил его полковник, – с какой целью вы ездили к Джембровскому?

– Мне надо было продлить отпуск. Видите ли, как я уже сказал, у меня болеет мать, и в данный момент я взял отпуск, чтобы ухаживать за ней, – объяснил Деревянщиков. – Но отпуск уже подходит к концу, а мне необходимо сопровождать ее в Москву на операцию. Поскольку позавчера Иннокентий Алексеевич отсутствовал в банке, я и поехал к нему домой.

– Так, значит, вы поехали домой к Джембровскому. Что было потом? Он подписал вам заявление на продление отпуска? – спросил Кирьянов.

– Конечно, я уже отнес заявление с его подписью в бухгалтерию. Можете проверить.

– Обязательно проверим, – заверил его Кирьянов. – И не только это. А скажите, Владислав Геннадьевич, в ваше присутствие в квартире Джембровского кто-нибудь еще находился?

Владислав задумался.

– Вы знаете, когда я вошел в холл, из квартиры собирался выходить молодой человек. Ну, то есть он, возможно, и не хотел выходить, но Иннокентий Алексеевич его практически выпроваживал.

– Как выглядел этот молодой человек? – тут же спросил полковник.

– Он – худощавый, невысокого роста, волосы довольно длинные, собраны сзади в хвост. Да, на одной щеке я заметил родимое пятно.

– На какой щеке? На правой или на левой? – вступила я в разговор.

– Вы знаете, не запомнил. Кажется… нет, не буду врать. Помню только то, что родимое пятно у него было на щеке. А вот на какой, – Деревянщиков развел руками.

– Так этот молодой человек ушел или остался? – спросил Кирьянов.

– Он ушел. Неохотно, но ушел, – ответил Деревянщиков.

– То есть вы с Джембровским остались одни в квартире? – уточнил Владимир.

– Да, именно так, – подтвердил Владислав.

– Хорошо, вы подписали заявление и что было дальше?

– Мы еще немного поговорили, и я ушел.

– О чем вы говорили? – продолжал спрашивать Кирьянов.

– Ну, ни о чем таком принципиально важном. Я торопился, мне надо было еще переговорить с лечащим врачом матери.

– Где сейчас находится ваша мать? – спросил Кирьянов.

– Она лежит в кардиологическом центре, – последовал ответ.

– Скажите, а у вас с Джембровским был разговор по поводу встречи с Веретенниковым? – Тут в разговор снова вступила я и задала неожиданный вопрос.

– Н-нет, – немного замялся Деревянщиков. – А почему вы спрашиваете об этом?

– Здесь вопросы задаем мы, – жестко ответил полковник.

– Так был разговор о встрече с Веретенниковым или не был? – не отставала я.

– Владислав Геннадьевич, у нас есть ордер на обыск, вот, ознакомьтесь, – Кирьянов сунул ему под нос лист бумаги.

– Но… позвольте. На каком основании? Вы что, подозреваете меня в убийстве Иннокентия Алексеевича?! Но почему?! – взволнованно воскликнул Деревянщиков.

– Потому что вы были последним, кто видел Джембровского живым, – сказал Кирьянов. – Согласно