часть прошлого Джины, – довольно жестоко, если бы это не было результатом простодушия Грэма. Джина никак не могла быть заинтересована кем-то настолько наивным, подумал Дункан, какими бы благими намерениями он ни руководствовался.

– А вы прямолинейны, – усмехнулся Дункан.

– Наверное, да. Я был слишком резок?

– Я вас не обвиняю. Вероятно, так и надо.

– Ну, знаете, правда все равно должна была дойти до вас. Это показалось мне знаком уважения – поговорить с вами напрямую. Я не понимаю, почему мы не можем быть дружелюбны. Джина никогда не говорила, что вы плохой парень.

– Да? Что же она тогда говорила обо мне?

– Простите? – Дункан видел, что заставляет Грэма чувствовать себя неловко, но к черту все это. Пусть ему будет неудобно. Это был шанс Дункана получить некоторые ответы после шести месяцев неопределенности, шести месяцев, в течение которых Джина отказывалась говорить с ним или объяснять ему свое поведение. Она оставила его в таком замешательстве, что он с трудом это выносил. Теперь наконец он мог бы понять решение Джины бросить его и их совместную жизнь – ради чего? Ради этого безвкусного и неопытного незнакомца, сидящего сейчас напротив?

– Я спрашиваю, что она рассказывала обо мне. О том, что произошло. Почему мы расстались. Должно быть, она что-то рассказала.

– Она… эм-м… она не вдавалась в подробности. Вроде как фигурировала другая женщина. Ее подруга.

– Вы имеете в виду Марину.

– Она сказала, что между вами что-то было.

– Между нами ничего не было.

– Послушайте, я… эм-м… Я передаю только то, что она мне сказала.

– Да, конечно, безусловно.

Дункан улыбнулся, чтобы скрыть свое раздражение. Он чувствовал, как в нем поднимается прежний гнев на несправедливость и на бесполезность попыток убедить этого человека в своей невиновности. Это был разговор, который ему следовало бы вести полгода назад с Джиной. Выглядя встревоженным, Грэм начал возиться со своей сумкой.

– Итак, бумаги. Почему бы нам не перейти к ним, чтобы я больше вас не беспокоил? Нужно подписать здесь, здесь и вот здесь.

Но Дункан не собирался так просто сдаваться.

– Могу ли я спросить, каковы ее планы сейчас? Раз уж вы вместе.

– Ее планы? – Грэм опустил бумаги и выдохнул. Он не хотел отвечать, это было ясно, но ему нужна была услуга, и поэтому он, должно быть, чувствовал себя обязанным удовлетворить любопытство Дункана еще немного. – Она подумывала о вступлении в танцевальную труппу в Альбукерке.

– Альбукерке. Не думаете, что после Нью-Йорка это будет выглядеть как шаг назад?

– Это не самый худший вариант. Нью-Йорк может измотать человека.

– Не такого человека, как Джина. Она любила этот город.

– Может, ее чувства изменились?

– Может быть, она хочет думать, что изменились.

– Ну, вы же сейчас не с ней, чтобы быть уверенным в этом, не так ли?

Дункан видел, как Грэм нервничает, оскорбленный намеком на то, что он знал Джину хуже. Но что с того, что он обиделся? Это была правда, разве нет? Разве Джине – его дикой, чудесной Джине – не было бы безумно скучно жить в Нью-Мехико с таким мужчиной, как этот? Дункан сидел лицом к лицу со своим соперником, полный решимости настаивать на реальности женщины, которую он любил.

– Нет, сейчас я не с ней, но в течение последних шести лет был. Мне кажется, я немного знаю Джину.

Грэм сделал паузу, возможно, понимая, что Дункан прав, а затем со вздохом произнес:

– Как бы то ни было. Вы подпишете бумаги? Я пришел лишь за этим.

Грэм снова протянул листы, и на этот раз Дункан принял их.

– Хорошо, тогда я просмотрю их и перезвоню вам. Такой вариант устроит?

Грэм выглядел недовольным.

– Почему не сейчас?

– Я ничего не подписываю, не проверив это со своим адвокатом.

У Дункана не было адвоката, но именно так люди поступали в подобных случаях – консультировались с адвокатами. Оправдание выиграло бы ему время.

– Не знаю, зачем вам нужен адвокат, если только дело не в деньгах. Ее отец, возможно, захочет организовать что-нибудь для вас. Небольшую финансовую поддержку.

– Ради бога, мне не нужны их деньги! – сам того не желая огрызнулся Дункан, но это было действительно перебором. Неужели мистер Рейнхольд выставил его таким отчаявшимся? Грэм поспешил извиниться:

– Да, конечно, я не сомневаюсь. Я ни в коем случае не подразумевал…

– Успокойтесь.

Дункан встал и приветливо протянул руку, думая, что лучше закончить встречу прямо сейчас, пока настроение не испорчено окончательно и он находится на высоте. Он чувствовал, что держит ситуацию под контролем – не только потому, что он не сделал того, чего хотел Грэм, но и потому, что заметил ненадежность связи этого человека с Джиной. Грэм провернул это дело самостоятельно, а значит, развод не обязательно был тем, чего хотела сама Джина. По крайней мере, такая вероятность существовала.

* * *

В начале следующей недели Грэм позвонил, чтобы спросить, встречался ли Дункан со своим адвокатом. Тот ответил, что нет, и когда Грэм позвонил снова, сказал, что документы, похоже, потеряны. Грэм предложил прислать еще один экземпляр. Еще несколько недель Дункан избегал его, утверждая, что все еще ждет своего адвоката, пока Грэм не пригрозил снова появиться в его доме. Через две недели он уезжал с Джиной в Европу, где надеялся сделать предложение.

– Куда именно в Европу? – спросил Дункан, объяснив, что у него самого намечается там несколько встреч. Его хороший друг Блейк переехал в Лондон, и он отправится к нему на собеседование по поводу работы в его лондонской рекламной фирме. – Для их музыкального отдела. Мой друг уже некоторое время зовет меня.

– Очень жаль, но мы будем в Германии, – ответил Грэм.

– Хорошо, если мой адвокат не разберется с вопросом до вашего отъезда, я приеду в Германию и доставлю бумаги сам.

– Зачем вам это? – Даже Грэм начал что-то подозревать. – Слишком много телодвижений.

– Ну, я доставил вам много неприятностей, не так ли? Кажется, это меньшее, что я могу сделать.

Неделю спустя, когда Грэм объявил, что уезжает в Берлин, он сообщил Дункану контакты: «Отель де Рим. Рядом с Потсдамской площадью».

Тем временем Дункан дал Грэму название отеля в Лондоне, хотя на самом деле у него не было намерения посещать Лондон и номер он не бронировал. Однако он предположил, что Грэм не потрудится проверить, и оказался прав. Дункан чувствовал себя виноватым из-за того, что лгал таким образом, но он сказал себе, что не так уж обманывает Грэма, что он даст мужчине то, чего он жаждет, и наконец подпишет бумаги, если окажется, что Джина