попечении. В тот вечер сестра с мужем были в ресторане, а Регинку подбросили ему. Он не возражал. Запасся пивом, а девчонке включил видак, чтобы залипла на Тома и Джерри.

Узнав утром о происшествии, Анатолий спешно собрал вещи, купил два билета на поезд – взрослый и детский, и приехал в Москву. Лучший город, чтобы затеряться.

Жениться он не собирался. Был слишком брезглив и надменен, чтобы терпеть какую-то неряшливую бабу в своем личном пространстве.

Племянницу в детдом не сдал. Не из благородства, а чисто из суеверных соображений. Он опасался, что отомстит ему с того света сестра каким-нибудь изуверским способом. Да и покойный зятек не останется в стороне, поскольку Анатолий собирался проживать те самые «зеленые», из-за которых Вова вместе с супругой лишился жизни.

Однако к девчонке привязался. Опять же – живая душа в доме, не хуже кошки или собаки.

С внезапно свалившимся богатством Сушков мог бы не искать работу, а, открыв валютный счет в каком-нибудь надежном банке, преспокойно существовать на проценты. Но, во-первых, денег с процентов не хватило бы на вольготную жизнь, а во-вторых, у органов правопорядка быстро возникли бы к нему вопросы, на которые Анатолию ответить было бы затруднительно. Лучше тратить их небольшими частями, где-нибудь кем-нибудь подрабатывая – на мороженое для племяшки и себе на пиво.

Кем-нибудь подрабатывая…

Нет, эта жизненная философия не для него. Он должен сделаться кем-то, а не кем-нибудь.

Перебираясь с места на место, он успел опробовать много профессий. Не грузчиком нанимался, конечно, и не дорожным рабочим. Менеджером: по продажам, по рекламе, по бартерным сделкам. И всегда оставался на той же первоначальной позиции, ни разу не поднявшись хотя бы на одну карьерную ступеньку.

А ему очень, очень хотелось стать «величиной».

Но где бы он ни работал, все повышения проходили мимо, а освободившиеся командные посты занимали убожества.

Регинка закончила школу, потом курсы парикмахеров-универсалов, устроилась работать в салон красоты, получила дополнительный диплом визажиста-стилиста, а ее дядька продолжал маяться в составе офисного планктона самого низшего пошиба.

Дожив до предпенсионного возраста и не реализовав карьерной мечты – такой простенькой и понятной, – он озлобился на весь мир, отчего нрав его, и без того скверный, сделался невыносимым. Регинка сказала, что хочет разъехаться.

Анатолий устроил скандал. Не оттого, что не хватать ее будет. А потому – с какой стати она так решила?!

Припомнил ей неудачное замужество и что ее бывший – брутальный мачо, модель из рекламного агентства, оказавшийся изощренным садистом, – до сих пор не оставляет ее в покое, преследуя телефонными звонками, а когда и если она станет жить одна, без дядьки, то урод будет преследовать ее и физически, колотясь в дверь квартиры, чтобы устроить дебош.

Регинка принялась орать, рыдать и бить посуду.

Анатолий притих, уразумев, что ничем девку не прошибешь. Начали подбирать варианты.

И тут, на закате жизни, ему повезло! Глобально и масштабно.

Правда, он не сразу это понял.

Последним местом его работы была фирма, торгующая оргтехникой, – солидная, с головным офисом и множеством филиалов по окраинам города. Он добился вакансии офис-менеджера. Прекрасная должность, почти руководитель, хотя многие считали, что почти секретарь.

Не это главное. Анатолия очень быстро убрали, и именно это стало трамплином для его триумфа, как ни парадоксально.

Его место заняла смазливая девчонка лет двадцати, с дикой прической и совершенно необразованная, но он к ней не имел претензий. Он знал виновного.

Не проработав и месяц испытательного срока, Сушков почуял неладное. Сначала он стал замечать за спиной у себя хмыканье и смешки. Несколько позже – недовольные рожи продажников и их же косые взгляды.

Потом он подслушал их разговор. На площадке запасной лестницы, где еще можно было спрятаться и покурить, кто-то передразнил его манеру говорить по телефону. Еще кто-то пожаловался, что «старый пень перепутал номера заказов, ребята гоняли транспорт впустую». Кто-то зло проговорил, что из-за него сорвалась сделка с новым корпоративным клиентом. Вслед за этим Котельников, замгенерального, произнес: «Да, работать не умеет, старый. Будем увольнять».

Толик негодовал. У него никогда не было такого дребезжащего голоса. Он никогда не вставлял между слов беспомощное стариковское «мнээ». Он никогда не путал падежи и местоимения. А если и ошибся цифрой в номере заказа, то… То надо разобраться, он ли ее спутал. Может, кто-то другой.

Никто разбираться не стал. В качестве акции гуманизма Котельников предложил ему перевод в один из филиалов у МКАД. Курьером.

Бледный от гнева и унижения, Анатолий молча выслушал приговор и согласился.

Зачем? Это ведь не его формат. Он мог бы вообще никуда не устраиваться, поскольку выработал пенсионный стаж.

Сушков не мог себе ответить.

Потом понял – это была судьба. Она наконец соизволила преподнести пасынку порцию заслуженной удачи. И не пасынок ей, выходит, Анатолий Сушков, а любимое чадо, испытанное на верность долгими годами. Он не подведет старушку, успеет за отведенный срок оправдать ее щедрый дар.

Помещение по адресу: Проектируемый проезд, дом 12 – номер самого проезда был четырехзначный, и Анатолий его не запомнил, – мало походило на офис. На самом деле это была ремонтная мастерская, куда местные приносили ноуты в починку, и смартфоны для замены аккумуляторов, и…

– Не могу ли я вас попросить… – откуда-то издалека услышал он женский голос и вздрогнул.

Надо же, как погрузился… На краткий всего миг, а вышел из реальности основательно. Заметила ли что-нибудь она?

– Да, я весь во внимании, – с легкой усмешкой ответил Ягин. – Слушаю вас, моя дорогая госпожа.

– Если это не слишком вас затруднит… Не могли бы вы продемонстрировать технику, с которой работаете? Не на полную мощность, а как бы в формате демоверсии. На мой номер можете позвонить, если требуется именно телефонная связь. Я продиктую…

Ягин выпрямился в кресле и произнес надменно:

– Я не цирковой клоун, госпожа Путято, чтобы публику фокусами развлекать.

Марианна минуту смотрела на него внимательно, потом развела руками, сожалея, должно быть, о своей бестактности. Мило улыбнулась. Проговорила, поднимаясь со стула:

– Понятно. Пожалуй, мне пора. Прокурору доложу, что жалоба гражданки никаких оснований под собой не имеет. Вы меня проводите?

Ягин вскочил. Глаза сверкнули гневом и беспомощной растерянностью. Проговорил скороговоркой:

– Погодите, погодите, дорогая Марианна. Я должен вам объяснить свой отказ. Не существует никакой демоверсии. Я либо проклинаю, либо не берусь. Вы мне симпатичны. Зачем я буду наносить вам столь серьезный вред?

– Ну нет так нет, ничего ведь страшного не произошло, господин Сушков, – спокойным тоном проговорила Марианна. – Советую впредь объявлений подобного толка не распространять. Иначе вас привлекут за мошенничество