– Мам, мужчины, которых можно найти в музеях, там живут – экспонатами.

Да и кроме того, всю мою жизнь теперь поглотило восхитительное хобби – образование моего сына. Начальная школа была достаточно буйной, но средняя вела себя совсем уж как взбесившийся бык. Через день поступали записки и звонки – Мерлина ругали за непослушание. Недавно к списку хулиганств добавилось его объяснение, почему он всегда опаздывает. Ему, дескать, нравится полежать утром в постели и поиграться с пенисом.

«А вам разве нет?» – как бы между прочим спросил он директора, у которого даже трусы застегнуты на все пуговицы, и за этот вопрос Мерлина три раза оставили после уроков. В самолете я бы уже нацепила спасательный жилет.

В глазах моего сына обжилась потерянность. Он спрятался за привычную пелену печальной отверженности.

– Мой отец разлюбил меня, потому что я непослушный? – спросил Мерлин однажды вечером, когда я забрала его с шестой карательной продленки подряд. – Ему повезло, что он от меня избавился, да?

– Любому человеку повезло бы, если б ты был его сыном, – уверила его я.

И вновь я вышла на охоту, вооруженная багром, сетью и дротиками со снотворным – в поисках отцовской фигуры для моего сбитого с толку сына. Первая остановка будет у водопоя городских джунглей – в галерее, ровно как советовала мама. О триумф надежды над искушенностью! Я вновь начала встречаться. От мохито до финито пройдет две недели.

Потенциальный отец Мерлина № 5

Режиссер

Деннис оказался потрясающе хорош собой – в историческом смысле слова: как высеченная из камня статуя, – но ничто в его облике не указывало на необходимость реставрации членов. Да, он был постарше, но в нем виделись надежная громоздкость и вес. Деннис подобрался ко мне тишком и с добродушным любопытством уставился на картину, которую я обозревала.

– По моему опыту, если для того, чтобы понять нарисованное, приходится вставать на голову, – это современное искусство. Как вам Тулуз-Лотрек?

– Оба очень нравятся, – ответила я. Он улыбнулся, и я его узнала – по хичкоковским эпизодическим ролям в фильмах, которые он сам же и ставил. – И как, приходилось вам себя домогаться, чтобы получать эти роли? – уточнила я.

Он рассмеялся. Я дала ему «зеленый свет».

За ужином мы обменялись основными сведениями – любимый писатель, нелюбимое слово, какую бы профессию выбрали, если не ту, которой владеем, отношение к детям. (Ответы: Эмили Бронте, «плодовитый», оперный певец, обожает детей.) Через пару дней я уже оказалась в его залитой светом квартире с видом на Темзу. Поднесла к губам хрустальный бокал с шампанским и почувствовала себя возбужденной, совсем как шепотливые пузырьки в игристом. Ну, он не идеал, конечно; предпочитает странные, никому не известные фильмы с субтитрами – об одноногих альбиносах-трансвеститах в поисках смысла жизни. Я подтрунивала над его страстью все сразу снимать. Но оказалось, что у него есть иные страсти. Деннис особенно тяготел к трудноописуемому французскому приспособлению с перьями, которое явно спроектировали не пыль сметать. Но как ни крути, доложила я сестре, в бондаже есть свои плюсы: можно связать мужчину и получить всю власть над пультом от телевизора.

– У нас крепкая привязанность – с подвешиванием, – каламбурила я.

Мы посмеивались над путаницей в его графике приема виагры – то он принимал ее слишком рано и страдал от приапизма в разгар оперного действа, то слишком поздно, после чего носился с пенисом наперевес до самого завтрака. Но обе соглашались, что, мол, пока в удовольствие – пусть будет.

Широта Деннисовых сексуальных пристрастий и возбуждала, и отвращала меня. Но меня тянуло исследовать их доскональнее. Однако мои эксперименты с костюмами медсестры, резиновыми кошачьими облачениями и привязыванием к гостиничной кровати поясами от банных халатов и одновременными съемками всего этого на видео («Не беспокойся. Тут как с остальными моими фильмами: никто не увидит») быстро закончились. И не надо быть Эйнштейном, чтобы понять, благодаря кому.

– Я слышал, как мама говорила своей сестре, что вам за шестьдесят и, похоже, всегда столько было, – выпалил Мерлин, когда они случайно столкнулись в дверях прежде, чем я успела предупредить обоих. – Что это значит? Сколько вам на самом деле лет? Вы были живы во времена правления Генриха VIII?[58]

Не обращая внимания на мои отчаянные попытки перебить его, закатывания глаз и знаки руками, Мерлин, довольный собственной находчивостью, продолжил попугайски повторять наш с Фиби разговор:

– Тетю Фиби беспокоит ваша с мамой разница в возрасте. Она говорит, что импотенцией мать-природа говорит нам: «Прощай, кукиш в кармане». Я не понимаю, о чем речь, а они ржали, как гиены... А гиены правда ржут? Или только прикидываются, что поняли шутку?

Самоуважение? Без него из дома ни шагу. Если бы только оно продавалось в баллончиках, я бы сразу выдала Деннису сколько нужно – взамен утраченного. В удалом Деннисе харизмы вдруг осталось, как в просроченном пакетике супа.

Финальных титров я дожидаться не стала.

* * *

Когда мы с Деннисом расстались, Мерлин в полной растерянности заламывал руки. Казнил себя снова и снова: «Я не должен говорить то, что я думаю, не подумав!» Но у меня не осталось иллюзий. Шансы найти замену отцу для моего сына представлялись довольно ничтожными. Мысль знакомить Мерлина с кем бы то ни было наполняла меня ужасом. Как проверять, полон ли бензобак, светя себе спичкой.

Когда сыну исполнилось пятнадцать, я смирилась с фактом, что отсюда и далее будем лишь Мерлин и я.

– Что ж, – говорила я всем интересующимся, – я пробовала интернет-знакомства, случайные знакомства, знакомства вслепую и палеонтологические ознакомления, но обнаружила, что нет никого надежнее вибратора. Мое новое кредо: «Протяни руку и коснись себя».

Вы спросите, вероятно, отчего я не удалилась в какую-нибудь пещеру и не занялась резьбой по дереву? Или не подалась в монастырь – переписывать святцы при свечке? Потому что Мерлин начал задавать все больше вопросов о своем отце.

– Ему нравится марципан? Он мужчина с мужскими замашками? Он офисный ковбой или космический?

Примерно тогда же его сильно избили по дороге из школы. Когда полиция почти не проявила интереса – люди с особыми нуждами регулярно оказываются под ударом, сообщил мне констебль, таковы издержки инвалидности, – я поняла, что придется пережить еще один наплыв чудовищных интернет-встреч. Обычно для фиаско хватало пары глотков первого совместного капучино: примерно тогда мой потенциальный партнер сообщал, что имеет привычку носить трусы с надписью «Родина Биг-Бена», принес на встречу банку кокосового лубриканта, мается газами или склонен висеть вниз головой нагишом в инверсионной обуви[59].