Можно сказать, инвалиды, но ещё бодрые. А если из Пскова казачью полусотню вызвать, так о ней известно станет раньше, чем она до нас доберётся. И никого мы не найдём. Попрячутся тати. Мне втык и недовольство от начальства, а они, как грабили, так и будут грабить.

— Картина понятна. Я тут при чём?

— Так немного же их, разбойников. Дюжина, не больше. И кто — крестьяне лапотные! Я ещё пару верных людей найду, из опытных. Нас шестеро будет, и вы — маг не из последних. Неужто не поможете порядок в уезде навести? А от меня всё честь по чести — и доля в премии, и представление на награду.

— Вы уже знаете, где их найти?

— Пока нет, но через несколько дней буду знать точно.

— Вот тогда и поговорим. И вы про татей побольше узнаете, и я поразмыслю, как бы нам в пудру не пукнуть, уж простите за выражение.

— Да что уж там…– почесал урядник висок, — Про пудру оно может и не совсем верно, но чем чёрт не шутит.

— Вот и договорились. Как только доподлинно что узнаете, жду вас с визитом, — с большим удовольствием выпроводил я представителей полиции за ворота усадьбы.

* * *

К деду, как он и просил, поехали вшестером. Пётр Абрамович звал всё семейство Пушкиных, значит и бабушку в том числе. Она ведь тоже Пушкина была до замужества. Разместились на двух бричках и покатили — родители с Ольгой на одной, ну а я, Лёвка и бабушка на другой.

Можно было и с родителями, вот только не о чем мне с ними разговаривать, хоть убей. Да и они не очень-то и хотят со мной общаться. Мама себе на уме. Отец тем более. Да ещё постоянно пытается меня жизни учить. Всё в моей жизни не так, как он хочет. И занимаюсь я, видите ли, никому не нужной ерундой. И брата я, понимаете ли, с понтолыку сбиваю, обучая магии. А то, что ему самому первый в жизни перл дали подержать в лёвкином возрасте он скромно забыл

Лев у меня, то ли провидец, то ли колдун. Как в воду глядел, когда предлагал плыть на лодке. Все дело в том, что из-за матери приходилось часто останавливаться. Не знаю, почему именно сегодня её постоянно тошнило. В общем, какие-то три версты ехали чуть ли не час. Я бы быстрее пешком дошёл. Но нельзя. Этикет, мать его.

Неожиданностью для меня стало появление в гостях у деда двух его племянников. Пётр и Павел Исааковичи ездили в Псков, чтобы перезаложить имение в Максакове Боре, где сейчас проживает один из них. Сделав дело, братья решили навестить дядю, повидать кузена, а потом заехать к Марье Алексеевне с её дочерью и семьей. В общем, собрались у Петра Абрамовича представители трёх семейств.

С первой же минуты, мне не понравился внешний вид деда. Вялый какой-то. Вроде и гостей полный дом, как он и хотел, а радости в его глазах не видно. Улучив момент, я подбирая слова. Дабы не обидеть, спросил старика о самочувствии. Думал он с похмелья такой хмурной, а оказалось у него суставы и кости ломит. Артрит, будь он не ладен.

«Вот и деду нужен оздоравливающий артефакт. Почему-то он со своими деньгами и связями не смог его приобрести », — сделал я себе заметку.

Спустя час после того как все уселись за стол и не единожды, и даже не дважды выпили, в гостиной стоял шум и гвалт. Как обычно, каждый старался перекричать другого. В один из моментов надо мной склонился дворовый Петра Абрамовича и на ухо шепнул, что дед желает видеть меня у себя в кабинете.

Я ошибся, решив, что старый хочет со мной поговорить наедине. Помимо него в кабинете находились его сын и оба его племянника. Все четверо сидели у столика, за которым мы с дедом совсем недавно выпивали. На столе вместо алкоголя и закуски была разложена карта Балтийского моря и прилегающих к нему территорий.

— Присаживайся, Саша, — кивнул Пётр Абрамович на свободный стул подле себя. Дождавшись пока я усядусь, дед всех обвёл глазами и спросил, — Дети, что вы знаете о голландском флейте «Фрау Мария»?

Фига себе дед вопрос задал. Если б я не сидел, то упал бы. Я, к примеру, об этом судне многое чего знаю. В прочем, как и о многих других. Интересна мне была в своё время тема кладов на дне морском. Любопытно послушать других и объяснение Петра Абрамовича.

Никто из троих дядек не смог вымолвить ничего путного и вовсе не потому что были пьяные. Как раз таки все трое были на удивление трезвыми. Просто не знали что сказать.

— Осенью семьдесят первого года голландское судно, шедшее из Амстердама в Санкт-Петербург, затонуло берегов Швеции, — ответил за всех я. — На борту, согласно описи находились сахар, цинк, ткани, сыр, одежда и более десятка картин из коллекции голландского промышленника и мецената Геррита Браамкампа. Холсты были куплены с аукциона графом Голициным по велению императрицы Екатерины Второй. Давнишняя история. Теперь даже уже и воды, где утонул корабль не шведские, а финские. То есть наши.

— Дорогие картины-то? — судорожно сглотнув, поинтересовался Павел Исаакович.

— Как тебе сказать, — ухмыльнулся я, — Смотря как считать. Например, стартовая цена триптиха Геритта Доу была четырнадцать тысяч гульденов. Один гульден тогда содержал два с четвертью золотника серебра. Дальше сам считай.

— Ну, наш-то рубль всяко разно потяжелее будет, — видимо гордясь нашей валютой, пригладил свои усы дядя.

Ага. Нынешний серебряный рубль содержит восемнадцать грамм серебра и за него дают четыре рубля ассигнациями. Это я теперь знаю и очень от этого расстраиваюсь.

— Отец, а к чему ты заговорил про корабль, утонувший почти полвека назад? — задал резонный вопрос Вениамин Петрович, — Ведь не для того, чтобы Александр Сергеевич нам уроки истории времён Екатерины Великой преподавал.

— Дело в том, сын, что я хочу достать те картины, о которых только что Саша рассказал, а вы мне в этом помогли, — в очередной раз дед окинул всех нас взором. — Я знаю, где лежит судно.

Хм. Я тоже знаю где «Фрау Мария». Как, впрочем и некоторые другие корабли.

— И что ты с ними хочешь сделать? — спросил Пётр Исаакович, — Попробуешь в России продать? Так ведь сыщут. Деда, Абрама