недалеко от «Марии» покоится галиот «Святой Михаил», с позолоченной каретой для Императрицы Елизаветы Петровны. Карета мне и даром не нужна, а вот золотые табакерки, инкрустированные драгоценными камнями, и прочие цацки очень даже пригодятся. В одно лицо я такую экспедицию не осилю. Так почему бы с родственниками не скооперироваться?

Откуда я координаты знаю, могут поинтересоваться родственники? Я, вообще-то, в Коллегии иностранных дел работаю. Там в архиве каких только записей не увидишь. Кто поедет проверять правдивость моих слов? Дед или дядья? Я вас умоляю. Их в тот архив не допустят, а и допустят, так там чёрт ногу сломит. Несколько лет можно рыть, и ничего не найдёшь, если не повезёт.

Пока же необходимо несколько артефактов из разных ветвей сделать, а где колодцы? Это сколько же я их искать-то буду?

Что-то такое я и высказал, пусть сумбурно, но вполне понятно.

Услышав мою печаль по источникам, дед подошёл к книжному шкафу и достал из ящика лист бумаги. Вернувшись к столу, старик положил бумагу поверх карты Балтики.

— Отец ещё при жизни умаслил царских лозоходцев по нашей земле пройтись, — ткнул Петр Абрамович аккурат в озеро Кучане посреди план-схемы окрестностей, — За актуальность схемы не поручусь. Все-таки немало лет прошло. Но думаю, проверить её стоит.

Млин. Дед. Я тебя обожаю. Схема колодцев — это покруче карты Балтийского моря. Я даже увидел колодец, который сам же и нашёл в имении бабушки. На схеме около него была пометка «БКД». Из пояснения к схеме было понятно, что так обозначается большой колодец движения.

— Дед, а существуют колодцы крупнее большого?

— Конечно, — кивнул старик в ответ. — Великие.

Чёрт. Если в большом колодце получился артефакт, который небольшие деревья с корнем вырывает и людей пополам шинкует, то, что можно создать в Великом? Перл мощностью в атомную бомбу? А сколько он будет стоить, если его для кого-то делать? Что-то у меня голова немного закружилась…

Очередным на сегодня удивлением стал висевший за ширмой водолазный костюм из потёртой толстой кожи. Рядом на полу стояли тяжелые на вид галоши, лежали груза, широкий кожаный пояс, медная манишка и шлем с одним иллюминатором спереди и квадратной коробочкой на затылке. Чем-то всё это мне напоминало всемирно известный классический водолазный костюм-трёхболтовку. Посмотрев внутрь шлема, я даже клапан-золотник обнаружил, на который водолаз регулярно давит головой, чтобы стравить воздух, поступающий по шлангу. В местном варианте атмосферный воздух предусмотрен не был, а значит, он создаётся артефактом и поступает в шлем из коробки на заднике.

В моём мире трёхболтовка используется до шестидесяти метров. «Фрау Мария» лежит на сороках. Стало быть, в этом костюме можно и картины достать. Само собой с глубины придётся подниматься по специальной схеме, иначе кессонной болезни не избежать.

За «кессонку» я не переживаю — Серёга декомпрессионную таблицу наизусть знает. Ещё бы потренироваться в глубоководных погружениях, но где? В Кучане самой глубокое место меньше четырёх метров. Первое что приходит на ум, так это выкопать шахту метров сорок глубиной и залить её водой, если сама подобно колодцу не наполнится. Но это бред. Нужно с дедом вопрос решать. Он местные окрестности лучше всех знает.

— Под Ревелем и попробуешь своё глубоководное погружение, — сходу определил меня дед в главные водолазы, услышав вопрос о тренировках. — У моих друзей на побережье дачи через одного. Чай найдут место поглубже.

— Тогда, кроме перла для дыхания на костюм ещё фонарь нужно сделать, — решил я выяснить, сколько колодцев мне позволит использовать старик, — На глубине ничего видно не будет на расстоянии в локоть.

— Знаю,– кивнул Пётр Абрамович, — Брат рассказывал. Ещё перл на усиление тела себе сделай. Если хотя бы на треть станешь сильнее, уже хорошо. Ты хоть и жилистый, но в таком костюме, да ещё и под водой лишним не будет.

Вот ведь старик. Не просит ему здоровье поправить, а требует, чтобы я себе сил прибавил. О таком я даже и не мечтал.

— И это, — поковырял дед ногтем костюм, — сделай перл на непромокание что ли. А то что-то мне эта кожа доверия не внушает. Вся скукоженная какая-то, как урюк. Не дай Бог где-то прохудится. Утопнешь ведь. Твоя бабка меня тогда со свету сживёт. В общем, схема у тебя есть. Делай. Если что нужно — спроси у меня или казачка с запиской зашли. Да, и ещё одну книгу возьми домой. В ней, как и в первой под сотню схем, да пояснений. Тебе это нужно, а для меня оно всё равно тёмный лес.

Я уже говорил, что обожаю деда?

* * *

На следующий день, после всех привычных утренних занятий и процедур, я снова направился к деду. Утро началось, как обычно: чашка крепкого чая, немного свежего хлеба с маслом и, конечно, позавчерашняя газета с последними новостями Пскова.

Однако мысль о том, что меня не оставит в покое местный урядник, не давала мне покоя. Его настойчивость и желание вполне понятны. Банда разбойников, которая обитает где-то неподалеку, вызывала вполне понятное беспокойство уже не только у него, но и у меня.

С Лёвкой сегодня мудрить не стал — у него разгрузочный день. Так что мы просто прогулялись по липовой аллее, иногда вращая руками на ходу, и исполняя наклоны корпуса.

Потом Льва отправил тренироваться с фонариком, а сам пошёл переодеваться, крикнув по пути конюху, чтобы он мне подготовил Рыжего к выезду. Хороший, мощный конь, хоть и своенравный. Он меня не вдруг признал, но несколько морковок и полковриги хлеба помогли нам наладить взаимопонимание.

Когда я приехал к деду, то к нашей встрече под традиционный чай тут же присоединились ещё два человека. Я не возражал. Оба брата Ганнибала с военным опытом: один из них, Павел, подполковник гусарского полка в отставке, а второй в вроде в уланах был. Я ещё накануне заметил, что Павел не просто военный, но он ещё и маг, причем не из последних, судя по его перлу, бросающемуся в глаза. Его магические способности, как я понял, были весьма значительными, что вызывало у меня одновременно и восхищение, и легкое беспокойство. Всё лишь от того, что я не знал, какого вида магию от него стоит ожидать.

Таиться я не стал и попросту пересказал им троим просьбу урядника. А заодно и про премию упомянул, что вызвало у моих двоюродных дядьев небывалый энтузиазм.