предпринимать никаких активных действий до концертного тура, а теперь сам свое же обещание нарушаю.

Пока я размышлял, на площадку вышла какая-то бабулька в ярком цветастом платье и с любопытством уставилась на меня.

– К Янке, что ли? – произнесла она, и ее лицо приняло пренебрежительное выражение. – Опять новый хахаль! Вчера один, сегодня уже другой! Третий еще недавно приходил! Что за молодежь!

Так, если первый это Виталик, второй я, а третий тогда кто?

– Совсем девка от рук отбилась, в наши времена такого не было, – проворчала смешная бабулька, исчезая в кабинке лифта. – Ни стыда, ни совести, – тихо донеслось из-за закрывшихся дверей.

Я мысленно усмехнулся размышлениям пожилой сплетницы, а затем решительно нажал на кнопку звонка.

Яна

– Привет! Как вкусно пахнет! – сказал Гедеон с порога, едва я открыла дверь. Он выглядел немного взволнованным и растерянным, когда протянул мне какую-то коробку с красивыми розово-зефирными пирожными. Принес мне десерт.

И сразу направился в сторону кухни, будто у себя дома.

Так странно было видеть этого избалованного роскошью брутального музыканта на моей маленькой кухне. Но его, похоже ничего не смущало.

– Я сейчас накрою на стол, – сказала я. – Можешь пока вымыть руки.

Он скрылся в ванной, а я начала расставлять тарелки и приборы на столе, поглядывая в сторону двери. В последний раз, когда Гедеон расхаживал по моей квартире, зрелище было незабываемое.

Прежде чем сесть за стол, он прошелся по квартире, зачем-то заглянул за ширму, где стояла кровать. Краем глаза я заметила легкую улыбку, появившуюся на лице.

Гедеон

– Чесночные пампушки! – я с умилением уставился на маленькие ароматные булочки, которые Яна поставила рядом с тарелкой аппетитного борща.

– Все как полагается, в лучших традициях, – улыбнулась она и села напротив меня перед своей порцией.

– Прости, что вот так напросился на ужин, но мне очень захотелось попробовать твой борщ.

– Ладно, все нормально. Это моя благодарность за вчерашнее, забыл? Приятного аппетита.

– Как вкусно…

– Правда?

– Да, не ел ничего вкуснее.

– Твоя домработница наверняка готовит гораздо лучше, – возразила Яна.

Вот чертовка! Напрашивается на комплимент!

– Я подумаю над тем, чтобы предложить ее должность тебе, – я хитро сощурился.

– Ну уж нет, – рассмеялась Яна. – С меня хватит и офиса…

– Так чем вы сегодня там занимались?

– Ах да, – глаза Яны блеснули. – Ты больше не человек-загадка, Лавренов Гедеон Георгиевич.

– Печально, – я состроил шутливую гримасу. – Только Светке своей не вздумай ничего рассказывать.

– Не переживай, я в курсе, что все конфиденциально.

– Можно мне добавки?

Яна с удовлетворением взглянула на мою пустую тарелку, куда сразу же положила еще один половник восхитительного супа.

Яна

Мне так хотелось спросить, почему он не празднует свой день рождения, но я не могла найти удобного момента или, скорее всего, просто не решалась из-за слов Владислава. Наверное, что-то случилось в этот день.

Он выглядел таким довольным, пока ел мой борщ. Не хотелось портить ему настроение. Не буду ничего спрашивать, еще успею.

Он посмотрел на меня так пристально, что меня тут же бросило в дрожь. Я не могла понять, чего он от меня хотел, наверное, ему просто скучно и он так развлекается. Уверена, такие взгляды достаются не только мне.

– Ты знаешь, что у тебя очень красивые веснушки? – вдруг произнес Гедеон, скользя взглядом по моему лицу.

– Не люблю их, – призналась я.

– Они – твоя особенность, – возразил он.

– Чаю? – предложила я, чтобы сменить тему.

– Нет, давай позже, – он встал из-за стола. – Спасибо за чудесный борщ, Яна.

Пока я убирала тарелки со стола, Гедеон подошел к полкам с моими книгами и, как и в прошлый раз, начал их рассматривать.

Затем взял в руки фотографию в рамочке.

– Это твои родители? – мягко спросил он, глядя на снимок, на котором я стояла между папой и мамой на фоне цветущей яблони.

– Да, мы сфотографировались во дворе этого дома, как только купили тут квартиру. Четыре года назад.

– Ты одна в семье?

– Да. Я поздний ребенок, меня всегда баловали. Ужасно по ним скучаю, в последнее время видимся довольно редко. Они живут в Рязани.

– Как родители отреагировали на твою новую работу?

– Я им еще ничего не сказала, чтобы они лишний раз не переживали по поводу моей учебы. Вот получу диплом и сразу расскажу им все перед поездкой, – ответила я и поставила фотографию обратно на полку.

– Расскажи мне о своей семье. Ты говорила, что мама у тебя повар. А отец кем работает? – спросил Гедеон, продолжая внимательно смотреть на снимок.

– Он всю жизнь работал инженером на оборонном предприятии, – ответила я. – А сейчас заслуженно отдыхает.

Я обернулась и поняла, что стояла совсем близко к Гедеону. Вернее, это он вплотную подобрался ко мне и теперь приглядывался. Всякий раз, как он оказывался в зоне моего комфорта, я теряла над собой контроль.

– Чаю? – прошептала я.

– Давай, – он будто бы пришел в себя и медленно отстранился.

Пока я заваривала чай, ему кто-то позвонил. Он долго не отвечал, но потом все-таки принял звонок и жестко произнес в трубку:

– Я просил тебя никогда не звонить мне, – проговаривал каждое слово. – Нет. Не сегодня. Может быть, завтра. Я напишу сам.

И отключился, небрежно бросив мобильник на диван.

Гедеон

Кристина начинала действовать мне на нервы своими эротическими сообщениями. Может, я зря отказал ей в сегодняшней встрече, потому что близость недосягаемой Веснушки сводила меня с ума. Я шел в гости к Яне с намерением быть плохим парнем, но опять вмешался этот чертов самоконтроль. Я не смог даже поцеловать ее, будто какой-то неуверенный в себе школьник.

Я боялся напугать ее, боялся, что она бросит свою работу, а она ведь даже не видела настоящего концерта нашей группы. Она должна быть рядом с нами, чтобы ощутить весь этот драйв, весь этот рок, из-за которого рвутся струны, нервы и связки. Я так этого хотел. Тот несерьезный концерт в ночном клубе не шел ни в какое сравнение с действительно масштабным выступлением на большой сцене, когда музыка завораживает и подчиняет, дает энергию жить. Когда Марк остервенело грохочет по барабанам, когда Савелий эпично ударяет по басам, а я легко подцепляю ритм, когда руки Дена виртуозно порхают над клавишами, когда мой голос с полной самоотдачей звучит на надрыве, до предела напрягая связки на последней длинной ноте…

Самоконтроль.

Субординация.

Мы просто будем пить этот чертов чай с этими