как только встречал объект своего интереса, то в дело вступал подвешенный язык. Жаба забалтывал и гипнотизировал девиц так, что те напрочь забывали о его отталкивающей внешности, о небольшом росте и вылупленных лягушачьих глазах. Но я, наверное, слукавлю, если скажу, что Жаба был отстойным. Нет, конечно. Он действительно прекрасно разбирался в музыке, причем не только тяжелой. Был начитан и мог по памяти ебануть какое-то древнее стихотворение на французском почти без акцента. Да и с девушками он тоже преображался. Исчезала его придурошная манера лебезить перед кем-то, исчезала злоба и напускная суровость. Однажды мы с Киром встретили Жабу в центре с очередной пассией. Они сидели на лавочке в обнимку, причем Жаба что-то без умолку шептал девушке на ушко, а та, разомлев, лениво покачивала ножкой.

– Давай подъебем? – глаза Кира загорелись, а в голосе прорезались визгливые нотки. Я посмотрел на него, как на дебила, и покачал головой.

– Совсем ебу дал? Это ж наш братан. Зашквар его перед телкой позорить, Кир.

– Да ладно! Новую найдет, – не унимался Солёный. В итоге я треснул его кулаком в плечо и снова покачал головой.

– Хорош, а? Доебаться хочешь? Погнали вон к маяку, там гопоты до жопы. Отведешь душу без проблем.

– Скучный ты, Дьяк, – вздохнул Кир, тоскливо смотря на Жабу. – Поздороваемся хоть пойдем.

– Без выебонов только. Увижу, что лишка двигаешь, я тебе пизды дам, – усмехнулся я. Кир тоже улыбнулся, понимая, что пизды я могу ему дать только во сне. И то не факт.

– Ладно. Чо я, совсем двинутый что ли? – нехотя согласился он, и мы вышли на дорожку парка.

Проходя мимо Жабы, я увидел, что тот напрягся, а в глазах появилась растерянность и тревога. Но мы с Киром, широко улыбнувшись, подошли, протянули руки и, получив рукопожатие опешившего Жабы, пошли дальше.

– Видел, как его глаза загорелись? – усмехнулся я. Кир скривился и кивнул. – А ты его чморить собрался. Блядь, вот не знал бы я тебя, дурака, точно бы нахуй послал давно.

– Братанов нахуй не посылают, Миха, – буркнул он и толкнул меня в бок. – Где ты говоришь гопота кучкуется?

– Спасибо, что не чудили, – тихо сказал мне Жаба вечером, когда мы сидели в промке, пили пиво и слушали «Catharsis» на Иркином бумбоксе. Он вздохнул и пояснил на мой вопросительный взгляд: – Я видел, что Киру неймется. Наверняка ты ему мозги вправил.

– Не за что, братка, – улыбнулся я, похлопав Жабу по плечу. – Как догадался-то?

– Я Кира как облупленного знаю, – буркнул тот. – Его водкой не пои, дай доебаться до кого-нибудь.

– Хорошая девушка, – сказал я, смотря на то, как Кир лихо отплясывает под «Симфонию Огня». – У вас серьезно все?

– Не смейся, но да. Мы давно уже знакомы. Сначала списывались почти год, теперь вот встречаться начали. Ты ж понимаешь, Мих, почему я не привожу её? – с надеждой спросил Жаба. Чуть подумав, я кивнул.

– Все нормально. Если девчонка хорошая, то пока незачем её сюда тащить. Кир, он порой ебнутым бывает. Ладно Лялька, она с ним на концерте познакомилась и сразу приняла. А твоя девчонка может не понять. Поэтому забей и просто наслаждайся, Ром. Может, и сведем как-нибудь. Когда по цивилке соберемся.

– Спасибо, – тихо и как-то по-доброму сказал он. Улыбнувшись, я посмотрел на него и впервые увидел другого Жабу. Тот озлобленный и вечно недовольный коротышка куда-то исчез. Вместо него рядом со мной сидел друг.

Ирке было сложнее найти любовь, но и она худо-бедно справлялась. После вписки у Черепахи она полгода встречалась с Эльзой, той тощей девчонкой, которую Ирка затащила в комнату после нас с Леськой.

Эльза – любительница Бодлера, красного вина и свечей. Когда Ирка заявилась с ней к Киру в гости, то мы поначалу напряглись. Но стоило девушке выдуть бутылку красного, как из неё полезли демоны, нехило нас удивившие. Сначала она залезла на стол, потом выдала что-то из малоизвестного Бодлера и раннего Рембо, после чего подошла к Ирке и призналась ей в любви. Я впервые видел Ирку такой растерянной. Подруга детства глупо улыбалась, вертя в руках эмалированную кружку с самогоном, и переводила удивленный взгляд с Эльзы то на меня, то на Кира, который тихо уссывался в уголке.

– Ну, заебись, – довольно сказал Кир, хлопнув себя ладонью по колену. – Пополнение в семействе. Осталось, чтобы Жаба притащил свою бабу и познакомил её с нами.

– Погодь, а остальные? – нахмурился я, подразумевая Лаки, Балалая и Ляльку. – Типа, у них кто-то есть?

– Бля, не будь такой пиздой, Дьяк, – фыркнул Кир. – Тут у каждого уже половинка образовалась, хоть эти половинки еще нихуя не догоняют, что случилось.

– Ну-ка поясни, – потребовала Лаки, уперев руки в боки. – Это у кого тут половинки появились?

– Олег вон со своей пассией на диване валяется, – Кир кивнул в сторону Балалая. Тот блаженно улыбнулся и, зажав между пальцами косяк, поднял вверх большой палец. – Покурил, подрочил и счастлив. Лялька с Дьяка глаз не сводит, слепой он хуй.

– В смысле? – вспыхнула Наташка, подскочив с табурета. Кир рассмеялся и пожал плечами, как бы говоря: «Есть еще сомнения»?

– Лаки по мне сохнет, тут и к гадалке не ходи. Кривляется только, да счастье свое принять не желает, – усмехнулся он.

– Аж высохла, блядь, вся, – фыркнула Олька, но в итоге махнула рукой и тоже рассмеялась. – Ну тебя.

– Ну а Дьяк? – ехидно спросила Лялька с вызовом смотря на меня. Кир прищурился и так же ехидно оскалился.

– А у Дьяка амуры с Леськой вроде.

Наташка снова покраснела, и я грешным делом подумал, что она сейчас Киру голову пустой бутылкой разобьет.

– Не слушай эту пьяную рожу, – ответил я. – Леську я пару раз после вписки видел, и все.

– Ну да, – усмехнулся Кир. – Я так и говорю.

Мы оба лукавили, потому что на прошлой неделе тусили дома у Дим Димыча и Леськи. Их родаки свалили в Москву за шмотками, и Дим Димыч ожидаемо устроил семейные посиделки для своих. Народу набилось не сильно много, потому что Димыч строго предупредил, чтобы все было чинно. Помимо меня, Кира и хозяев пришел Лялькин знакомый – Колумб и его девушка, Вика, которую Леська хорошо знала. Под конец вечера заявился Аспид, но Дим Димыч спустил его нахуй с лестницы, когда тот попытался ужом проскользнуть в квартиру.

– Заебал, блядь, – ругнулся он, возвращаясь в гостиную, где мы сидели полукругом и под переливы гитары Колумба потягивали хороший алкоголь, запасов которого у отца Димыча было в избытке.

– Аспид опять приперся? – спросила Леська, по привычке повиснув на мне.

– Ага.