— Охотно верю, только деньги я получил вчера. И оставилв его квартире, был убежден, что второй раз там искать не будут. На полке стоиткоробка со старыми журналами, деньги под ними. Полка в прихожей, даже такиемудаки, как вы, должны ее заметить. — В этом месте шатен навернул емуногой по ребрам. Сашка добавил:

— Вытащите ее.

— Ничего не выйдет, — улыбнулся шатен. — Ятебя предупреждал: рассчитывай время правильно. Девчонка посидит там, покаребята не съездят к Тимуру. Ты у нас шутник, а мне нынче не до шуток.

Я всхлипнула и начала отчетливо клацать зубами: вода в трубебыла очень холодная.

— Вытащи ее! — разозлился Сашка, пытаясь сестьпоудобнее, то есть он пытался подняться, но сообразил, что это ему не по силам,и сейчас хотел придать своему туловищу положение, в котором удобней гневаться,потому что гнев на четвереньках особого впечатления не производит.

— Вытащу, — кивнул шатен. — Но в этом случаев трубу полезешь ты. Решай быстрее. У меня нет времени.

— Ладно, — тяжело вздохнул Багров. — Полезу.

К великому моему облегчению, меня извлекли из трубы, и внее, кряхтя и постанывая, влез Сашка.

— Поторопи своих парней, — сказал он шатену совздохом.

Катушку сдвинули, Сашка исчез из поля моего зрения, парнизагрузились в “Шевроле” и через полминуты скрылись, а я кинулась к трубе. Отом, чтобы сдвинуть катушку с места, не могло быть и речи. Моих сил на этопросто не хватит.

Поэтому я присела рядом и жалобно позвала:

— Саша, как ты там?

— Нормально, — ответил он.

— Они уехали, а меня почему-то оставили здесь. Ты имправду сказал?

— Правду, — с тяжким стоном отозвался Сашка.

— Надо нам убираться отсюда, — мудро рассудилая. — А то как бы они не вернулись.

Я все же попыталась сдвинуть катушку, Сашка силился мнепомочь. Поскольку руки у него были скованы, старался в основном головой. Многопользы наши старания не принесли: если катушка и сдвинулась, то только нанесколько сантиметров.

— Машка, найди какую-нибудь палку покрепче, чтобы можнобыло использовать как рычаг. И побыстрее, пожалуйста. Иначе я тут загнусь.

Я кинулась искать палку, через несколько минут нашла кое-чтополучше: внутри одного из корпусов прямо возле двери стоял лом, кстати, оченьтяжелый. Бегом вернувшись с ним к Сашке, я сунула лом в образовавшуюся щель и,налегая всем телом, смогла сдвинуть проклятую катушку. Не до конца, конечно, ноСашка с большим трудом и моей помощью вылез в отверстие и мешком свалился наасфальт. Я его обняла, поцеловала, всхлипнула, трижды пробормотала:“Сашенька”, — и заревела в полную силу.

Сашка лежал, вытянув многострадальные ноги, устроив головуна моих коленях, смотрел в небо и сам чуть не плакал.

— Тебе больно, Сашенька? — перепугалась я.

— Еще бы. Там тридцать тысяч баксов.

— Подумаешь, баксы, — решила я его ,утешить. — Главное, что ты жив и здоров. В прошлый раз, когда ты менябросил, я вовсе не о долларах думала, а о том, что ты меня не любишь.

— Я тебя люблю, — осчастливил меня Сашка, — авот баксы меня — нет. А я уже успел к ним привязаться. Самое паршивое, что оничужие и надо их как-то отдавать.

Я его поцеловала, чтобы он ненадолго заткнулся, и сказала:

— Саша, как же снять наручники? Нам здесь оставатьсянельзя, а в наручниках по городу не пойдешь. Может, ты полежишь, а я сбегаю,позвоню папе…

— Вот только никакой самодеятельности. Мне совершенноне хочется встречаться с твоим папой через такой короткий промежуток времени.Да и ему мой вид настроения не прибавит. Не стоит позориться перед будущимродственником.

— Что ж тогда делать? — задумалась я.

— Оттащи меня отсюда подальше, вон туда, за угол. Ибеги за машиной. Денег у тебя с собой, конечно, нет?

— Нет. Но это ерунда. Я быстро, Сашенька. Главное, тыне волнуйся.

Подхватив Багрова под мышки, я поволокла его к ближайшемузданию. Он изо всех сил помогал мне. Устроив его в уголке я рысью кинулась стерритории завода, или что это там было, на ходу пытаясь сообразить, в какойчасти города нахожусь. Пробежав не менее двух километров, я увидела впередижилые дома, с сомнением покосилась на свой внешний вид (после купания в трубефутболка, шорты и я сама выглядели скверно). Однако было еще рановато, и обилияграждан на улице не наблюдалось.

Тут я наконец смогла сориентироваться и вскоре вышла наулицу Чапаева, отсюда было рукой подать до проспекта Мира, а уж на проспектедаже в семь часов утра с такси проблем нет. Так оно и оказалось.

Водитель, оторвавшись от газеты, посмотрел на меня так,словно я явилась из преисподней, покачал головой, но домой повез.

— Пожалуйста, подождите минут десять, — попросилая возле подъезда. — Я только переоденусь.

Дверь квартиры была заперта, но ключ лежал под ковриком. Дляначала я вынесла водителю деньги, чтобы он особенно не переживал, потомвернулась в квартиру, переоделась, придала волосам и лицу пристойный вид испустилась вниз. Такси стояло возле подъезда, а моя машина на стоянкенеподалеку от дома. Водитель успокоился, поглядывал на меня с удовольствием,должно быть, простив к этому моменту грязную майку.

Возле стоянки мы расстались, я села за руль своей “девятки”и понеслась в сторону улицы Чапаева, беспокоясь про себя: как бы незаплутаться. Опасения оказались напрасными. Минут через двадцать я ужетормознула возле проклятущей трубы, открыла дверь машины и громко позвала:

— Сашка.

— Здесь я, — слабым голосом отозвался он. Багровсидел в том самом углу, где я его пристроила, а выглядел так паршиво, чтоздорово меня напугал.

— Саш, ты чего, а? — промямлила я, помогая емуподняться.

— Худо мне, Машка, — сказал он жалостливо и сбольшим трудом побрел к машине, опираясь на мое плечо. Устроился на заднем сиденьеи время от времени глухо стонал. — Ты куда едешь? — поинтересовалсяон через несколько минут.

— Домой, — удивилась я.

— Эти чертовы наручники надо как-то снять. Поезжайлучше в гараж. Есть там у тебя какие-нибудь инструменты?

Наверняка я этого не знала, но думала, что должны быть.