А я, наоборот, потеряла свое место. Иногда ловлю себя на том, что боюсь своего мужа, вижу в нем какого-то незнакомца. Иногда ищу (и нахожу) в Илье свои черты, иногда – Жорины. Перестала спать, пью таблетки, которые выписал мне невролог. Илья, я думаю, считывает с меня, он очень чувствительный мальчик…

– А что думает сам Илья по поводу того эпизода на берегу?

– Он говорил: мама, не переживай ты так. Саша – нормальный мальчик, только драчливый, он мне свою удочку подарил…

– Может быть, стоит прислушаться к нему?

– Я пытаюсь, но у меня не получается. Мне кажется, что вся моя жизнь катится с того берегового откоса, а я не могу ее остановить. Я знаю, вы не врач, но скажите: это вообще можно вылечить?

Я отрицательно покачала головой:

– Увы, Дина, вылечить – нельзя. Вы очень точно сказали: не могу остановить жизнь. Это невозможно в принципе, как нельзя остановить реку. А вы пытались именно остановить, причем не только свою жизнь, но и жизнь Ильи.

– Нет! Нет! Я всегда его много развивала, не только по музыке. Он ходил на фигурное катание, в кружок при Эрмитаже…

– Дина.

– Да, я понимаю, точнее, пытаюсь понять.

– Вы выросли среди споров о том, в чем экзистенциальный смысл прихода Бодхисаттвы с Запада и ухода Льва Толстого из Ясной Поляны…

– Да. А Жора – он вырос и сейчас живет…

– Это не разные миры, как некоторые думают; это один, целостный мир, и его части взаимопроникновенны и не выживают по отдельности. Вы нужны Жоре не меньше, чем он вам. Но сейчас вам пора идти дальше, Дина, и ваш невроз отчетливо подталкивает вас к этому…

– Да, – женщина вздохнула. – Но страшно же… Я правда очень испугалась, когда поняла, что реально ради своего ребенка могу убить. Убить не насильника или маньяка, а другого ребенка… Я с тех пор все думаю об этом, думаю, меня же много лет воспитывали в духе гуманизма, а получается, что…

– Не все из того, что мы узнаем о себе, нам нравится, верно? Но повод ли это, чтобы не знать? К тому же ведь предупрежден – значит вооружен…

– Я, наверное, пойду работать, – после паузы сказала Дина. – Меня подруга зовет к себе в издательство. Илья вполне хорошо ладит с бабушкой, за уроки его усаживать не нужно, а музыкой я с ним могу и вечером позаниматься. Как вы думаете?

– Я думаю, надо в любом случае попробовать, – улыбнулась я. – У вас будут новые впечатления и меньше времени на теоретические раздумья о взаимоотношениях гуманизма и дарвинизма. Невроз лучше не перекармливать. Сидя на строгой диете, он ведет себя значительно лучше.

Дина улыбнулась мне в ответ, кивнула и аккуратно поднялась со стула, привычно оправив скромный, но с отменным вкусом подобранный костюм – именно такой, в каком и следовало прийти в детскую поликлинику. Все-таки она была очень мила – настоящий цветок, третье оранжерейное поколение…

Они пришли вдвоем – отец и сын. Отец мне понравился с первого взгляда: высокий лоб, чистая речь, чуть-чуть, самое начало седины на аккуратно подстриженных висках. Полное отсутствие суетливости и неловкости, которые обычно демонстрируют восемь из десяти мужчин, оказавшихся в детской поликлинике.

Мальчик, лет семи-восьми, очень похож на отца, но какой-то более хрупкий и слегка отрешенный от происходящего.

Отца зовут Владимир, сына – Вовочка.

В ответ на мой вопрос Владимир немедленно объяснил семейную ситуацию – внятно, сдержанно, с ноткой тщательно сдерживаемой грусти.

Родители развелись – в чем-то ошиблись в ожиданиях изначально, в чем-то не поняли друг друга, потом не сумели договориться… Вина, разумеется, обоюдная, только так в таких случаях и бывает, но страдают от родительской недостаточности всегда дети, которые уж совсем ни в чем не виноваты, вы согласны? Слава богу, у них хватило ума и совести не устраивать скандалов, не рвать души и отношения в клочья. Бывшие супруги общаются на вполне приемлемом уровне, все можно обсудить, обо всем можно договориться. Почему же не пришла мать Вовочки? А дело в том, что вопросы-то по воспитанию сына возникли как раз у отца, и причина тому очень простая – Вовочка всю неделю живет (и учится в школе) у него, а к маме часто ездит на выходные. Впрочем, иногда они на выходные все вместе ездят куда-нибудь развлекаться из интересов ребенка: музеи, детские спектакли, аквапарк – Вовочка все это любит, и психологи как будто это рекомендуют, но это как раз один из тех вопросов, которые Владимир хотел бы у меня уточнить. Все-таки бывшие супруги, изображая «на людях» семью, чувствуют себя не совсем аутентично, и Вовочка, конечно же, это ощущает и, возможно, переживает. Так чего в таком времяпрепровождении для ребенка больше – вреда или пользы? Если все-таки вреда, так они с бывшей супругой вполне могут эти аквапарки и музеи поделить, у ребенка никакой убыли не случится… Как получилось, что после развода Вовочка остался жить с отцом? Здесь два аспекта. Первый – это голый расчет. У Владимира для повседневного воспитания ребенка больше возможностей. Свободный рабочий график (собственная фирма, не требующая его повседневного присутствия), большой загородный дом, свежий воздух, лесопарк для прогулок, две больших собаки, с которыми Вовочка вырос и не хочет расставаться, налаженный быт с хорошей обслугой. А матери после развода нужно было все устраивать заново. Помимо обустройства жилья она непременно хотела найти работу по специальности (она библиотекарь) и, к ее чести, преуспела, а на все это, как ни крути, нужны время и силы, да и к тому же она даже машину не водит. Чисто рациональные соображения. Но есть и второй, можно сказать, отчасти эгоистический момент, и здесь Владимир надеется на мое понимание. Это был его второй брак. Первый – в юности, по почти детской еще, гормонально обусловленной влюбленности, с женщиной, несколько его старше, уже с ребенком, мальчиком. Он честно пытался стать тому мальчику отцом. Играл с ним в футбол, ходил в кино, чуть ли не на последние деньги купил игровую приставку. Изо всех молодых сил старался изобразить картинку «мы все вместе – отличная семья». Может быть, он делал что-то не так, может быть, неправильно вела себя мать (она не слишком допускала отчима к воспитанию пасынка), а может быть, тут сыграли свою роль гены (с биологическим отцом мальчика уже на тот момент все было совсем не благополучно) … В общем, парень, достигнув подростковости, откровенно пошел «налево», с ним сразу стало неприятно и неинтересно, и это разочарование почти наверняка ускорило распад первого брака Владимира… Дальше все было совсем трагично – через два с половиной года после первого развода пасынка Владимира, то ли пьяного, то ли обколотого, насмерть сбила машина.

Деньги, карьера, престиж – это все ерунда. Для мужчины нет ничего важнее воспитания собственного сына. На самом деле он всегда это понимал, просто там у него не получилось – слишком много было всяких привходящих. Но теперь он зрелый человек, а Вовочка – его собственный сын. И он готов вложиться по полной… У него ко мне на самом деле множество вопросов. Насчет школы: какая лучше? В деревенской школе в ближайшем поселке очень низкий уровень образования, но маленький класс и комфортная обстановка – никто рассеянного и слегка тормозного Вовочку не торопит, не ругает. Но они живут на отшибе, Вовочка видится с другими детьми только в школе, весь день общается только с собаками, отцом, обслугой и телевизором. Его вроде все устраивает, но, наверное, это неправильно, потому что непонятно к чему приведет в будущем. Может быть, Владимиру стоит продать дом, переехать ближе к городу или даже в городскую квартиру, отдать Вовочку в хорошую частную школу, в какие-то кружки? Или подождать до средней школы? Но не будет ли слишком резким переход от одной программы к другой? Нанять репетиторов? Чем вообще могут заняться отец и сын, чтобы это было интересно и полезно?