торчали короткие, но мускулистые руки. Тонкие ладони заканчивались такими же, как и на крыльях, длинными пальцами с острыми кривыми когтями.

— Кто это? — изумлённо выдохнул Глеб.

— Упырь. — буркнул Пётр: — Сначала он высасывает кровь человека, а потом съедает всё остальное. — мельник примерился и вонзил острый кол в грудь мерзкой твари.

Распростёртый в траве, зверь резко дернулся. Остервенело хлопая крыльями, чудовище начало биться, как муха на длинной булавке. Огромные когти со свистом секли утренний воздух. Пётр навалился на шест и прижал монстра к стене, как копьём. Когда тот затих, мельник сказал: — Держись от него в стороне. Очень ядовитая гадина. От его сильных токсинов люди страдают сильнее, чем от укуса гадюки.

— Мне показалось, что на крыше их было два.

— Три. — бросил мельник.

— А они не вернутся? — осматривая небо, забеспокоился Глеб.

— Нет. Я всех зацепил, им теперь не до нас.

— А священник, что-то про них говорил?

— И увидел я другого зверя, выходящего из-под земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон.(Откр 13:11) — процитировал Петр: — Всё верно и маленькие рожки есть у него, и ревет не хуже дракона, и зимует в норе. Все сходится.

— Ты считаешь, что это настоящая нежить?

— А кто же ещё? Сразу же видно, сиё творение от Сатаны. Раньше здесь жило много народу. Поэтому, нечисть не шибко плодилась. Охотники постоянно отстреливали.

Ну, а после того, как в 1957-м году, в Кыштыме рванул комбинат под названьем «Маяк», многое тут изменилось. Пошли слухи про радиацию. Люди разъехались, а мерзость быстро размножилась.

— Чем ты его с крыши свалил?

— Жаканом с насечкой.

— Серебряным?

— Где же я, серебро-то возьму? — удивился Петр такому вопросу: — Отливаю обычные пули. В жидкий свинец добавляю золы от осины. Она с металлом не смешивается, но видать, что-то своё ему отдаёт. Потом, напильником делаю крестообразную насечку на остром конце, и вставляю в инвентарный патрон.

— Крест добавляет священную силу? — с видом знатока экзорцизма спросил мельника Глеб

— Насчет святости точно не знаю. Но при попадании в тело, пуля раскрывается по коротким надпилам, словно цветок и увеличивает ударную площадь. Соответственно, повреждений наносит значительно больше, чем гладкая. На какое-то время подобная рана обездвиживает упыря. Ну и ещё осиновый кол прямо в сердце. Очень способствует успокоению твари.

— Так это упырь тогда был? — похолодел Глеб от внезапной догадки.

— Он гад. Давно я выслеживал тварь, но никак не мог подстрелить.

— Если бы он не зашипел на подлёте, я бы там и не дёрнулся.

— Да уж, очень опасная, но на редкость тупая зверюга. Прежде чем нападать, всегда зашипит, особенно если на жертве имеется крест. Одно не понятно, чем этим тварям кресты так не нравятся, и как они чувствуют их со спины человека?

Пётр задумался и со вздохом продолжил: — Самое страшное, что крест от них не спасает. Упыри всё равно атакуют. Но если б они не шипели, было значительно хуже. Давно бы людей извели.

— А почему ты про рысь мне стал заливать?

— Если бы я, описал тебе упыря и рассказал про его поведение, ты мне поверил?

— Нет. — согласился с мельником Глеб и чтобы сменить неприятную тему спросил: — А что будем делать с монстром теперь?

— Тоже сожжём!

Покончив с кремацией, Пётр сказал: — Пошли по домам. Ночью тебе в третий раз заступать.

— А почему ты, не сообщил мне о том, что происходит во время чтенья молитв?

— Во-первых, ты бы решил, что я просто пытаюсь тебя напугать. Во-вторых, я и сам толком не знал, что здесь случится. Очень по-разному всё протекает. Когда нежить не появляется вовсе, а несколько раз, так все эти твари вместе пришли. Сначала между собой разбирались. Ну, а потом объединили усилия. Пару раз, чуть часовню не разнесли на клочки. Еле отбились.

— И всё же, что может произойти этой ночью? — выпытывал Глеб: — Что говорит «Откровение» по данному поводу?

— О третьей ночи не только там сказано. Вся Библия про это написана.

— Но что же конкретно?

— Ждёт тебя Глеб, чтенье молитв и большое сражение за свою грешную душу.

— Ты хотел мне сказать, за душу бабули?

— А чего за её душу теперь-то сражаться? — удивился вдруг Пётр: — Она сама о себе, всю жизнь беспокоилась. Её душе место давно приготовлено. Так что, на сороковину она будет в пространстве, для неё наметил сам Бог.

— Ну и зачем же нужна эта отчитка? — опешил молодой человек.

— Священник мне говорил, для очищения и укрепления собственных душ. Тебе этот подвиг зачтётся, и многое спишет из прежних грехов. Вот только о том, что там происходит, об этом никто не рассказывает, и я промолчу.

— Вроде того, что когда-то показывали в старом фильме про Вия?

— Типа того, но это не точно.

— И чем это может закончиться?

— Когда чем. Обычно, люди все обращаются.

— Во что? — испуганно вскинулся Глеб. Ему вдруг представилось, как начётчики превращаются в упырей или оборотней.

— Не во что, а к чему! — поправился мельник: — Одни обращаются к вере христовой, а кто к сатанинским течениям. Такое хоть редко, но всё же случалось. — он внезапно запнулся, но всё же продолжил: — Несколько раз, люди гибли.

— Как Хома Брут в том кино?

— Да. Только выглядели они значительно хуже, чем молодой Куравлев.

— Это как?

— Чёрные и совершенно иссохшие. С отпечатком ужаса на лице.

— Видимо атеистами были. — с сомнением откликнулся Глеб. Ему показалось, что Пётр шутит над ним и хочет слегка напугать.

Уловив перемену в голосе парня, мельник сказал: — Бог их знает, кем они были. Только я тебе сильно советую, отнесись к этому очень серьезно. А то ведь тех, кто в это не верил, потом самих пришлось отпевать. Так что, ты извини, в третью ночь я тебе помочь не смогу. Ты должен, сделать всё сам. — Пётр повернулся и пошёл к своей мельнице. Глеб двинул в деревню.

Третья ночь шла очень спокойно. Глеб устал от продолжительных бдений, и к полуночи, у него стали слипаться глаза. Внезапно, температура упала, и сонливость у парня сняло, как рукой. Волосы на голове шевельнулись. Кожа замёрзла. Мышцы стали трястись мелкой дрожью. Глеб попытался взять себя в руки. Только это оказалось непросто.

Сильная боязнь, что возникла в душе, начала разрастаться и заполняла всё его существо. Казалось, что холод проникал в тело Глеба всё глубже и глубже. Ледяная рука сжала внутренности и давила их всё сильней и сильней.

Охвативший сознание, страх стремительно рос и превратился в настоящую панику. Колени ослабли, и ноги предательски дрогнули.