маленького Оскара, такого юного и беззащитного, укладывающегося в спальный мешок каждый вечер, без ласкового поцелуя на ночь или объятий.

– Хочешь, я обниму тебя? – спросила я, когда он устроился в постели, но Оскар застенчиво покачал головой. Я поцеловала его в макушку и, пожелав спокойной ночи, вышла и закрыла дверь. Пройдет еще месяц, прежде чем Оскар захочет, чтобы его обняли.

На следующее утро мне позвонила Тамара Хастингс, Guardian ad Litem (или просто Страж, как их часто называют в судебных процессах по опеке над детьми). Она также была Стражем для двух детей, о которых я заботилась до Оскара и чью историю рассказываю в книге «Невинные».

– А я еще подумала, что мне знакомо ваше имя, – сказала она. – Как у вас дела?

– Очень хорошо, спасибо, а у вас?

– Хорошо. Как адаптируется Оскар?

Я рассказала ей об Оскаре более или менее то же, что и Эндрю, так что она была в курсе происходящего. Мы не обсуждали моих прежних подопечных, так как это было бы неуместно. Страж – это обычно квалифицированный социальный работник, назначенный судом по опеке на время процесса. Стражи не зависят от социальной службы, но имеют доступ ко всем документам. Они видят все стороны, вовлеченные в дело, включая ребенка, его родителей и социальную службу, и отчитываются суду о том, какое решение считают наиболее соответствующим интересам ребенка. Суд, как правило, следует их рекомендациям.

Когда я сообщила ей все новости, Тамара предложила навестить нас после школы в следующий понедельник. Я сделала пометку в своем дневнике.

Эндрю позвонил после обеда и спросил, как Оскар чувствует себя после контакта. Он рассказал, что присутствовал на встрече Оскара с матерью около получаса и разговаривал этим утром с супервизором контакта. Я ответила, что Оскар был спокоен, но в этом не было ничего необычного, и когда я спросила его, что он и Роксана делали, он сказал, что они играли в настольные игры. Затем я пересказала все остальное, что сказал Оскар, включая его комментарии о том, что его мать работает.

– Выходит, что Роксана постоянно тяжело работает, – сказал Эндрю. – Это могло повлиять на их отношения. Я понимаю, что контакт под наблюдением – неестественная среда общения, но Роксана во время контакта отказывалась взаимодействовать с сыном, а он с ней. Супервизор сказала, что Роксана очень беспокоилась о том, что опоздает на работу, и упомянула об этом несколько раз, что встревожило Оскара.

– Да, он сказал мне. Я думаю, Роксана намерена попросить вас изменить время контакта.

– Я еще не говорил с ней сегодня, но я предлагаю установить такие условия контакта: три раза в неделю, с четырех до половины шестого. Я оставлю Роксане сообщение на голосовой почте, пусть она перезвонит мне. Я полагаю, сегодня днем она встречается с адвокатом. Если нам не удастся поговорить до того времени, считайте, что следующий контакт будет в пятницу в четыре.

Я сделала пометку у себя в дневнике.

– Роксана просила меня подбросить ее до работы после контакта. Я сказала, что ей следует сперва обсудить это с вами.

– Хорошо, я поговорю с ней и сообщу вам результат. Оскар говорил что-нибудь о том, как его дядя бил его?

– Нет.

– Супервизор контакта рассказывает, что Роксана сказала Оскару не говорить плохих вещей о его дядях.

– Я понимаю. Нет, он ничего не говорил мне об этом.

– Хорошо, спасибо.

Роксане следовало думать о том, что она говорит во время контакта. Одной из причин, по которым контакт происходит под наблюдением, когда есть подозрение в жестоком обращении с ребенком и идет процесс об опеке, является стремление прекратить угрозы со стороны родителя или попытки заставить ребенка отрицать обвинение. Таким образом, заведя беседу о дяде и о том, что он сделал, Роксана оказала себе медвежью услугу.

Через час Эндрю снова позвонил. Я была на детской площадке, ожидая, когда закончатся занятия в школе. Подняв трубку, я отошла в сторону, чтобы меня не могли подслушать.

– Я говорил с Роксаной, – сказал Эндрю. – Из-за ее работы она может видеться с Оскаром только по вторникам и пятницам по часу – с четырех до пяти. Затем она должна идти на вечернюю смену. Я узнавал в Семейном центре – на это время у них есть свободная комната. Роксана просила установить контакт по телефону в другие дни, и я дал согласие, однако я бы хотел, чтобы вы наблюдали за этим, так что во время звонков держите телефон на громкой связи.

– Хорошо. Когда новые условия вступают в силу?

– Начните телефонный контакт сегодня вечером, и далее Оскар и его мать смогут видеться каждый вторник и четверг. У вас есть номер мобильного телефона Роксаны?

– Да, он записан в анкетах на перемещение ребенка. В какое время Оскар должен звонить?

– Роксане подходит промежуток между пятью и половиной шестого или после десяти, но я думаю, что в это время Оскар уже спит.

– Да, он встает около семи. А подбросить ее домой, как она хотела, я могу?

– При новых условиях контакта в этом нет необходимости.

– Хорошо.

Я завершила разговор с Эндрю с тяжелым сердцем. Родитель, борющийся за то, чтобы вернуть своего ребенка, должен требовать расширения контакта, а не уменьшения времени. Эндрю предложил Роксане три сессии по девяносто минут в неделю, а она урезала их количество до двух по часу. Да, ей нужно было работать, и она запросила телефонный контакт, но все это не будет рассмотрено в положительном свете. Вывод, который из такого ее поведения можно сделать, – что, если Роксана не может найти время, чтобы увидеть своего ребенка, который живет под опекой других людей, у нее вряд ли будет время успешно воспитывать его, если он вернется домой.

Разумеется, я не сказала обо всем этом Оскару, когда он вышел из школы. Я начала с того, что спросила, хороший ли у него был день. Он ответил:

– Да. Я люблю школу.

– Прекрасно.

Пока мы шли к машине, я сказала ему, что говорила с Эндрю, и объяснила новые условия контакта, осветив их под положительным углом.

– Так что ты будешь встречаться с твоей мамой дважды в неделю, а в другие дни говорить с ней по телефону, – завершила я.

– Я должен буду говорить со своими дядями? – спросил Оскар тихо.

– Нет. Только с твоей мамой. – Я разблокировала дверцу машины. – А что? Ты хочешь общаться с твоими дядями?

– Нет.

Прежде чем тронуться, я развернулась на сиденье, чтобы видеть Оскара.

– Я заботилась о многих детях, – сказала я. – И я