«Все в порядке, если он не хочет говорить», попрощалась.

В тот вечер после ужина я достала анкету Оскара и объяснила ему, что это такое, а потом мы расположились в кухне, чтобы заполнить ее. Он мог прочесть некоторые из вопросов и неплохо писал – в пределах нормы для шестилетнего. Ответы на часть вопросов представляли собой выбор из нескольких эмоджи, и писать там не нужно было.

С самого начала его ответы были примерно такими, каких я от него ожидала.

Как ты чувствуешь себя бо`льшую часть времени?

Оскар обвел кружочком эмоджи – грустный смайлик.

Хотел бы ты больше знать о твоем прошлом?

«Я не против», – написал он.

Кто твой социальный работник?

«Эндрю».

Ты бы хотел получить еще социальных работников?

«Нет».

С кем ты дружишь? Хотел бы ты иметь больше друзей?

«Я не против».

Если у тебя возникнут какие-то проблемы, кому ты об этом скажешь?

«Мисс Джордан».

– Я надеюсь, что ты можешь сказать об этом и мне тоже, – напомнила я Оскару, и он кивнул.

У тебя есть какие-то вопросы по поводу того, что произойдет с тобой в будущем?

Большинство детей написали бы: «Когда я вернусь домой?»

Но, к моему изумлению, Оскар вывел на листе бумаги:

«Могу я остаться жить с Кэти?»

Я повернулась и внимательно посмотрела на него.

– Ты хочешь остаться со мной? – спросила я. – Или тебе кажется, что я хочу это услышать?

– Нет, это правда, – сказал Оскар тонким голосом.

– Почему ты этого хочешь?

Он не ответил и стал читать следующий вопрос:

Есть ли что-то, что ты хотел бы добавить?

Оскар задумался ненадолго и написал:

«Я не хочу возвращаться домой».

– Ты можешь написать, почему ты этого не хочешь? – спросила у него я.

Часто легче бывает написать о чем-то, что причиняет тебе боль, нежели говорить об этом вслух.

Оскар помедлил еще немного и написал:

«Это небезопасно».

– Почему это небезопасно? – спросила я. – Напиши.

– Нет, я не могу сказать вам, – прошептал Оскар и сосредоточился на следующем вопросе.

Глава двенадцатая

Мистер Новак

Я приходила в себя от шока от признания Оскара, в то время как он молча подписал свою анкету. Мне прежде приходилось заботиться о детях, которые могли написать о чем-то плохом, что с ними произошло, когда не в состоянии были сказать об этом, однако я никогда в жизни не встречала ребенка, который признавался бы в чем-то подобном в анкете. Я всегда находила используемые в ней вопросы, скорее, пресными и беззубыми, но они, очевидно помогли Оскару выразить свои чувства, которыми он не мог поделиться ни со мной, ни с Эндрю.

Я заверила Оскара в том, что со мной он в безопасности, хотя не могла дать ему никаких обещаний относительно того, где он дальше будет жить, поскольку это должен был решить суд в октябре. Также я сказала, что мне нужно сообщить Эндрю о том, что Оскар рассказал мне, и Оскар едва заметно согласно кивнул.

Имело ли отношение то, что он написал, только к синяку и пощечине или было что-то еще? Я сомневалась, что все так просто. По моему опыту, дети способны терпеть у себя в семье куда худшие вещи, нежели удар по щеке, и все равно хотеть обратно домой.

Как только Оскар лег спать тем вечером, я сделала записи у себя в дневнике, в том числе в точности описав то, что он мне сказал, и отправила Эндрю электронное письмо, проинформировав о происходящем. Анкеты я положила в пришедший вместе с ними конверт, приготовившись отправить их по почте на следующий день.

Не только Эндрю, но и любой другой участник будущего обзора счел бы признание Оскара важным, и я спрашивала себя, что скажет на это его мать. Независимый рецензент будет в своем резюме опираться на отзыв Оскара как значительную часть обзора. Часто такие отзывы детей читают на обзоре вслух с их разрешения.

Той ночью Оскару снова приснился кошмар, и я обнаружила его глубоко зарывшимся в одеяло, крепко зажмурившись, горячим и дрожащим. Во сне он пытался отбиваться от чего-то или кого-то, и мне потребовалось время, чтобы помочь ему очнуться. Я оставалась с ним, пока он вновь мирно не уснул, и, вернувшись к себе, долго сама не могла сомкнуть глаз. Временные приемные родители беспокоятся о детях, о которых заботятся, так же, как о своих собственных, если не больше, так как такие дети часто уже успели серьезно пострадать.

В четверг Роксана опоздала на контакт на пятнадцать минут. Нервная и возбужденная, она вбежала в комнату со словами:

– У моей последней хозяйки случился инцидент, как раз когда я уже уходила. Так что мне пришлось вернуться и снова переодеть ее.

– Вы работаете не только уборщицей, но и сиделкой? – спросила я.

– Да, рано утром и по вечерам я убираю офисы, а в течение дня предоставляю услуги сиделки в агентстве по уходу, – вздохнула Роксана.

Не желая мешать ей проводить время с Оскаром, я попрощалась с ними обоими и вышла. Им не дадут больше времени, чтобы компенсировать опоздание матери Оскара, поскольку считается, что родитель несет ответственность за то, чтобы соблюдать все условия контакта, в том числе сохранять пунктуальность при посещении сессий. Одно опоздание, которого она никак не могла избежать, не станет свидетельством против Роксаны, однако если она будет опаздывать регулярно, это создаст для нее негативную репутацию.

В Семейном центре существуют правила контакта, и родителям их сообщают. К примеру, если родитель опаздывает на полчаса и не звонит, чтобы сказать, что он уже едет, сессия отменяется, и временный приемный родитель забирает ребенка домой. Хотя это приносит разочарование всем участникам, однако не так сильно огорчает ребенка, как необходимость бесконечно ждать родителя, который может и вовсе не прийти. Если же родитель постоянно опаздывает, контакт часто приостанавливают. Каким бы это ни казалось жестоким, такая мера призвана защитить ребенка от боли дальнейшего разочарования и отвержения, которыми в подобных случаях часто и без того полна была его жизнь.

Когда я забирала Оскара после контакта, в комнате, как обычно, царили тишина и порядок, и, как и прежде, мать и сын расстались легко – слишком легко, как по мне. Я надеялась вскоре больше узнать об их общении от Эндрю.

В субботу утром я отвела Оскара на осмотр к