— Предпочитаю не отвечать на риторические вопросы. Когда начнется разгрузка, берите за шиворот Сигурда, принимайте посылки и разбирайтесь с ними самостоятельно, а я поехал на базу к союзникам — хочу посмотреть что за “Рагнарёк” они собираются устроить…

— Рагнарёк? — не понял доктор. — В каком смысле?

— В прямом. Так маневры называются.

— Вот и замечательно, хоть займетесь чем-то полезным. Вечером встретимся и затем прогуляемся в город — покажу вам интересность в “Золотой Арфе”. Не хочу идти туда один.

— Когда вы так говорите, Вениамин Борисович, у меня мороз по коже. Что такого жуткого вы нашли в зауряднейшем кабаке?

— Во-первых — не я, а во-вторых — я и сам не знаю, что это такое!

— Достойный для ученого мужа ответ. Оружие с собой брать?

— М-м… Наверное, нет. Далеко не каждую проблему можно решить силой.

— Как знаете.

* * *

Уже на подъезде к базе “Аахен” я понял, что веселье у союзников в полном разгаре — в отдалении, за леском, солидно бухали танковые орудия, тихо урчали двигатели, а в небесах кружили винтовые штурмовики, недавно доставленные на Гермес. В нашу высокотехнологичную эпоху увидеть похожий самолет можно либо в музее, либо в частной коллекции какого-нибудь увлекающегося авиацией миллионера. Но для условий этой планеты сравнительно простенький моноплан подходит как нельзя лучше.

В отличие от “Тигров” сие чудо конструкторской мысли не являлось слишком уж приближенной к старинным оригиналам копией — взяли понемногу от всех лучших образцов тех времен, максимально улучшили аэродинамику, поставили современный двигатель и мощное вооружение, в результате чего получилась модель, вобравшая в себя черты немецкого “Ме-109С”, нашего “Ил-10” и американского “Р-47 Thunderbolt”.

Вполне естественно, что новый самолет, поименованный “Доннаром” в честь древнегерманского бога-громовержца, был куда быстрее, маневреннее и надежнее прототипов, а его основной задачей являлась поддержка с воздуха наземных частей, благо воевать в воздухе на Гермесе не с кем. На суше и на море, впрочем, тоже, но лучше перебдеть, чем недобдеть — июльский десант войск Халифата доказал, что не мы одни умные и хитрые.

Если далеко не самый богатый Исламский Союз изловчился скрытно перебросить с планеты па планету аж четыре дивизии и провести высадку с относительно малыми потерями, то мне становится не по себе, когда вспоминаю о нешуточных возможностях и ресурсах Соединенных Штатов, Китая или стран “Азиатского Дракона”. Наше счастье, что пока руководство этих государств не в курсе дела, — иначе кровь давно полилась бы рекой. И нам очень повезет, если огласка будет оттянута на возможно более долгий срок.

Дорога к месту постоянной дислокации дивизии — бетонная. Постарался инженерно-саперный батальон, а готовые плиты раздобыли на квебекском заводе. Командование понимало, что устраиваться на Гермесе придется всерьез и надолго, а потому следует разместить личный состав со всем возможным комфортом. Базу устроили в шести километрах к северу от границы города, место отыскали удобнейшее — тут тебе и речка, и удобная необработанная фермерами равнина, где можно спокойно устроить полигон, а между Квебеком и военным лагерем растет густой лес, являющийся естественным препятствием.

Когда я впервые посетил “Аахен”, то лишь руками разводил — за неполные два месяца тевтоны провели водопровод, из доставленных с собой разборных конструкций возвели ангары для техники и жилые комплексы, не поленились выстроить ограду с непременными караульными вышками, а сейчас начали строить собственный аэродром, будто Бланьяка им мало…

Отлично понимаю командира дивизии — солдат всегда должен быть чем-то занят, для дисциплины и порядка нет ничего страшнее безделья и скуки. А потому база постоянно совершенствуется, превращаясь из палаточного лагеря в чистенький военный городок с собственной инфраструктурой, ремонтным цехом, госпиталем, свинофермой, стрельбищем и прочими абсолютно необходимыми приложениями, дополнениями и придатками. Зато все и каждый при деле — патрулирование, строительство, даже любительское животноводство не дают поводов к лишнему унынию.

Теперь еще и время летних маневров настало — можно погонять боевые машины, пострелять в трофейные танки Халифата, захваченные в июле, поучиться взаимодействовать с винтовой авиацией. Натуральнейшая экзотика — на Земле подобная техника не используется уже три столетия, надо заново учиться с ней работать, причем работать грамотно.

Джип проскочил лесок за пять минут, и я затормозил перед воротами базы. Бетонные столбы, металлическая сетка, поверху — идеально ровные нити колюче-режущей проволоки. Домик контрольно-пропускного пункта пахнет свежей краской.

С немецким языком у меня туговато, похуже, чем с английским, но худо-бедно объясниться могу. Начальник караула с весьма суровым видом проверил пропуск с помощью ручного сканера на аккумуляторах, но о цели визита спрашивать не стал — субординация.

Прямолинейному тевтонскому разуму никак не постичь, что означает русское “штаб-офицер”, поскольку У немцев все проще и понятнее. Вот оберст, он должен командовать полком, а вот лейтенант — командир взвода. Но почему у этих непонятных славян человек в чине капитана носит еще какое-то другое звание, приравненное, считай, к генеральскому, — необъяснимая загадка. Или ты генерал, или капитан — третьего не дано!

Я ухмыльнулся, сунул пропуск в нарукавный карман форменной куртки, вежливо сказал “Danke”, проехал к зданию штаба, украшенному непременным знаменем кайзера и копией штандарта дивизии, припарковал машину на отведенной для этого расчерченной белыми полосами площадке — упаси боже бросить джип где попало, мигом схлопочешь взыскание, будь ты хоть самим Императором! — оставил ключ в замке зажигания, хлопнул дверцей и призадумался: где искать Ратникова и компанию? Судя по грохоту на северо-западе, центр событий давно сместился на полигон — то-то людей на базе почти не видно.

В штаб мне идти незачем, все равно, кроме дежурного офицера и полудесятка сотрудников хозчасти, там никого нет. Отправимся к полигону — идти не больше пятнадцати минут, но есть одна загвоздка: могут не пустить и будут совершенно правы. При всех моих регалиях, допусках и рекомендациях, я нахожусь на территории объекта режимного, полигон сейчас является зоной потенциальной опасности, надлежащего снаряжения при себе нет, разрешение на участие в маневрах союзников я обязан был получить вчера у герра Вюнше и, разумеется, этого не сделал. Здесь бюрократия тоже на уровне, но она не назойливо-занудная, как у нас, а вполне оправданная — кто будет отвечать, если штаб-офицера Казакова на полигоне ненароком зашибут прилетевшей из сияющих далей болванкой?

Пока я ломал голову, звуки стрельбы на время затихли, а вскоре к ровному строю ангаров впереди и слева с неторопливым достоинством подошел взвод из пяти танков. Броня “Тигров” скрыта под слоем желто-коричневой пыли, шасси обляпаны грязью, вид самый боевой. К своей безмерной радости, я различил на башне второй машины темно-красные цифры “446” — машина Курта Вебера, с которым на днях меня познакомил Луи.