Когда моя жена бросила эту бомбу, мне оставалось отработать еще четырнадцать съемочных дней, не говоря уже об интенсивном графике живых выступлений перед огромными аудиториями по всей Великобритании. Не знаю, как мне удалось не сломаться, но я справился. Должно быть, я был, как в тумане, словно оглушенный, потому что я не так уж много помню о том времени; я просто пытался дожить до конца путешествия.

Мне потребовалось немало сил, чтобы добиться личностного роста и преодолеть депрессию, но благодаря моей стае, которая всегда была на моей стороне, я справился и с этим тоже.

Вернувшись, наконец, в Калифорнию, я чувствовал себя выжатым как лимон, – умственно, физически, эмоционально и духовно. Вскоре я обнаружил, что расстроены наши семейные финансы, которые, по идее, должны были в этот момент быть очень неплохими и гарантировать нам безопасность на некоторое время. Дальше стало ясно, что мой многолетний партнер по бизнесу работал совсем не в моих интересах, и в итоге я утратил контроль над собственным делом и телешоу. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким брошенным и одиноким.

Позже я узнал, что депрессия, подобная той, что испытал я тогда, это черная дыра. Когда ты находишься в этом состоянии достаточно долго, то обнаруживаешь, что света больше нет, и выбраться из нее невозможно. Мне понадобилось шесть лет и море тяжелой работы – включая восстановление моего бизнеса и взятие, впервые в жизни, карьеры под свой контроль – чтобы выкарабкаться из этой дыры. И я испытываю огромную благодарность к моей семье, коллегам, друзьям и конечно же поклонникам, которые были рядом, чтобы помочь мне пройти через это.

Глядя в прошлое, я понимаю, что эта боль сделала меня мудрее, сильнее и возродила во мне способность к сочувствию людям. Побывав в темных пределах, откуда многие, менее счастливые, не могут вернуться, я чувствую глубокое и искреннее понимание и сострадание к страдающим людям, чувства, которые прежде были мне недоступны. Говорят, что Бог никогда не дает нам более того, что мы можем вынести, – и размышляя над этим периодом моей жизни, я думаю, что Бог, видимо, исходил из того, что я куда сильнее, чем казалось мне самому. И я так благодарен, что он оказался прав.

Я бы хотел уметь прощать людей, обидевших меня в этой жизни, так ясно и так совершенно, как это удалось Розмари, Одноглазому и всем другим униженным и оскорбленным собакам, которым я старался помогать все эти годы. Мне до сих пор внушает трепет и благоговение способность собак пройти через ужаснейшие мучения и тем не менее испытывать безусловную любовь к человеку, виду, который несет полную ответственность за то, через что им пришлось пройти.

Каждый день я стараюсь стать похожим на собак, сумевших преодолеть проявленную к ним жестокость, которая превосходит все те мучения, что я когда-либо претерпел. И один из первых шагов на этом пути к прощению – попытка увидеть ситуацию глазами другого человека. У собак нет проблем с этим, потому что их подход всегда заключается в том, что «стая – прежде всего, член стаи – под конец». Они видят мир сквозь призму того, что лучше для стаи. Людям же эмпатия дается гораздо труднее. Вспоминая о своем первом браке теперь, я понимаю, что мы с самого начала заложили бомбу под его основание. Я всегда говорю: «Энергия есть энергия», – и у нас с женой энергетический кризис начался с первого же дня. Мы оба старались, как могли, но мы никогда не были подходящей парой. Самым ужасным опытом из всей длинной истории нашей неудачной семейной жизни стало то, что мои сыновья очень долго отказывались общаться со мной. Я никогда прежде не знал, что такое развод или даже просто разрыв отношений, и я не был готов к тому, что люди – даже твои собственные дети – могут и очень часто чувствуют необходимость выбрать чью-то сторону.

По мере роста успешности «Переводчика с собачьего» я работал сутками и много путешествовал. Поэтому меня не было рядом, когда мои дети отправлялись на первый бал или когда Андре забил свой первый гол. Меня не было вечерами на ужинах, меня не было рядом, когда нужно было дать им совет, как справиться с их первыми проблемами. В мое отсутствие оба моих сына росли и становились все ближе своей матери. Когда она сказала, что хочет получить развод, я отчаянно жаждал вернуться домой из Европы, чтобы попытаться спасти наш брак и мою семью. Но я не мог. Контракт обязывал меня довести тур до конца. Поэтому мои сыновья тогда так ничего и не услышали от меня и не увидели эту ситуацию моими глазами, пока не прошло много-много времени. Так что, полагаю, нечему удивляться, что в их сознании я превратился в этакого плохого парня.

Я не пытаюсь сказать, что я все делал правильно в нашей семейной жизни. Но я был настолько сконцентрирован на том, что должен обеспечить моим близким хорошую жизнь, что упустил много важного для меня и моих мальчиков. Они были злы на меня. Я думаю, что они верили, что, если бы я был хорошим отцом – был бы рядом с ним чуть чаще, если бы я уделял больше внимания им и их маме, развода бы не было. Ни один ребенок не желает видеть, как расстаются его родители.

В то время я чувствовал себя покинутым всеми, для кого, как я думал, мое существование имело значение. Мои сыновья были и остаются одной из важнейших причин, почему я заставляю себя вставать по утрам, и осознание того, что я теряю их любовь и поддержку, было разрушительным.

Сегодня все изменилось. Я стал ближе Андре и Кальвину больше, чем когда-либо. И я могу отпустить эти черные дни нашего раскола. Теперь они стали старше и могут смотреть на все чуть более ясным взглядом, чтобы понять и мою точку зрения так же, как они понимали свою мать, и чтобы сформировать более зрелое представление о причинах разрушения нашего брака. Каждый из них простил своим родителям их несовершенство. А с тех пор, как Андре и Кальвин сами начали работать с собаками и участвовать в телешоу, они вдруг наконец поняли, что их старый папа может еще их чему-то научить!