– Я…

– Говорите! Что за проблема у вас возникла с выполнением такого простого задания?

– Камеры…

– Что с ними?

– Они… кхм…

– Отец…

– Они не работали! – эти слова бургомистр практически выкрикнул, после чего съежился будто в ожидании удара.

Пабло окаменел, переваривая информацию. И чем больше он думал, тем сильнее не нравилась сложившаяся ситуация.

– Поясните!

– Конечно! – отец Карл повернул монитор, стоящего на столе компьютера так, чтобы сидящий инквизитор мог увидеть картинку. Хотя на деле там оказались лишь черные прямоугольники. – Понимаете, в тот день у нас проводились профилактические работы. – священник отчаянно зажестикулировал руками. – Я не знал. Честное слово. Я вообще с этими работами никак не соприкасаюсь. Подобными вещами занимаются другие. Вчера же, когда я получил запрос от Друденхауса, то и обнаружилось…

– Вот как? – Пабло оскалился в нехорошей улыбке. Священник вжал голову в плечи, словно ожидал удара именно по голове. – Профилактические работы, значит?

– Ну да… Мы их проводим…

– Да? И, с какой периодичностью?

– Ну… Я не знаю… Я же говорю…

– Выходит, в тот день у вас полностью отсутствовала система внутреннего наблюдения?

– Нет, речь идет лишь о временном отрезке в полтора часа. Обычно этого времени достаточно для тестирования, проверки и других работ…

– Как и для того, чтобы скрыть цель визита врагов Церкви.

– Нет! – священник даже подскочил на месте. – Я ведь…

– Заткнись! – рявкнул Пабло, больше себя не сдерживая, и поднялся на ноги. Сделав шаг к столу, инквизитор навис над трясущимся от страха священником. – Знаешь, что я нахожу весьма интересным: один из самых разыскиваемых преступников Империи появляется здесь, в магистрате, и после происходит нападение на наш конвой, а все камеры внутри здания оказываются выключенными. Все до одной, так? Значит одно из двух: либо схема профилактических работ так удачно совпала с интересующим нас временным отрезком, либо кто-то здесь с еретиками заодно. Хотя такое глупо предполагать, ведь никто из вас ни за что не стал бы с ними сотрудничать, в особенности вы, неправда ли?

– К-конечно…

– Ага. Я так и думал. – Пабло выпрямился и обвел рукой помещения, подразумевая под жестом все здание городской ратуши. – Мне нужен список всех, кто находился в здании на тот самый период, когда так благополучно не работали камеры. С этим тоже возникнут сложности?

– Нет, – отец Карл отчаянно замотал головой. – Конечно же нет.

– Отлично.

– Они здесь. – бургомистр ткнул пальцем в монитор.

– Так чего ждем?

– Да! Да! – отец Карл закивал, а его пальцы забегали по клавиатуре. – Сейчас, открою рабочие табели… Поймите, отец, я…

Пабло не слушал бормотанье перепуганного священника. Тот уже был трупом. В политическом, конечно плане. После такого прокола, на нем останется черная метка подозрений в связях с еретиками, а с подобной характеристикой ничего хорошего отцу Карлу не светит. Архиепископ Кельнский по рекомендации Инквизиции уже сегодня снимет священника с должности бургомистра, а затем, решением Церковного суда его отправят в какой-нибудь монастырь, причем скорее всего, находящийся вне цивилизованных европейских территорий. Где-нибудь на Восточных землях, граничащих с Российской Империей, либо в заокеанские колонии.

Подойдя к явно скучающему напарнику, Пабло тихо, чтобы его не услышал бургомистр, сказал:

– Свяжись с Друденхаусом. Пусть высылают группу к ратуше, а еще одну группу держат наготове. Всех, кто окажется в списке необходимо оперативно доставить в штаб и допросить. Кто-то из сотрудников магистрата явно в связи с «Детьми Виноградаря», и мы должны выяснить, кто.

– Понял. – Антуан кивнул, достал разработанный специально для Конгрегации Научными Орденами телефон, сильно отличающийся характеристиками от тех устройств, какие Инквизиция одобрила для распространения в широкие людские массы, и вышел из кабинета. Пабло же остановился у длинного, от стены до стены шкафа, заполненного различными книгами. Большую часть занимали различные богословские труды написанные, как до Темных Времен, так и после, однако помимо них инквизитор увидел несколько книг протестантских авторов, а также с десяток томов исламских богословов. Если бы отец Карл не был священником, только одно наличие подобной литературы хватило бы для ареста и весьма пристрастного допроса.

– Изучаете ислам? – Пабло вытащил один из томов, в зеленой обложке с арабской вязью. – Мизан аль-Кубра, авторство Абду -ль-Ваххаб аш-Шарани – прочитал инквизитор, пролистнул несколько страниц и поставил книгу обратно. Отец Карл все это время наблюдал за его действиями с широко раскрытыми в явном изумлении глазами.

– Вы знаете арабский? – наконец сумел тот выдавить вопрос.

– Арабский, – подтвердил Пабло и усмехнулся. – кроме него знаю персидский, славянский, османский и еще десятки разных языков.

– Ох! – во взгляде священника промелькнуло что-то походившее на едва ли не благоговение.

– Так, как насчет ислама? – Пабло провел рукой по толстым томам, отметив про себя, что на них не было толстого слоя пыли, какой наблюдался на полках со схоластикой и трудами Отцов Церкви. – Вы слишком далеко находитесь от границы с Османской Империей, для подобного интереса, не находите?

Отец Карл пожал плечами.

– Мне просто интересно. Вот и изучаю в свободное время.

– Хм… – Пабло хотел прокомментировать само наличие свободного времени у бургомистра и священника, но в этот момент у него зазвонил телефон.

Сунув руку в карман брюк под балахоном, инквизитор посмотрел на экран спецмобильника. Вызов шел из Толедо. Если быть еще точнее, из алькасара. Пабло ощутил, как в области груди тяжелой каменной плитой опустилось предчувствие беды. Ожидать чего-то хорошего от подобного звонка можно с тем же успехом, как раскаяние Кальвина в его заблуждениях. Французский реформатор, как известно, не раскаялся. Вот и звонок ничего хорошего не принесет.

С тяжелым сердцем Пабло поднес трубку телефона к уху.

– Слава Христу Царю! Я слушаю!

Глава 5

Священная Католическая Империя.

Миланское герцогство.

Милан.

Базилика святого Назария.

09:44.

Мануэла Де Лука судорожно сжимала в руках деревянное распятие, ощущая, как по спине медленно стекают струйки холодного пота, а сердце стучит слишком громко, нарушая благоговейную тишину, царящую в древней церкви, построенной святым Амвросием еще в четвертом веке. Подумать только – столько лет, столько веков, столько событий, а Святые, покровительствующие базилике сумели ее сохранить. Вообще, в Милане больше сотни различных соборов, среди которых конечно же особо выделялся Собор Рождества Девы Марии, чьи размеры и великолепие потрясали до глубины души. Именно там находилась кафедра архиепископа, и именно этот собор был ближайшим к ее дому. Правда, добираться до базилики святого Назария особых сложностей не возникало – минут пятнадцать на автомобиле, по окружным улицам с разрешенным проездом, или десять минут неспешной пешей прогулки. Обычно Мануэла выбирала второе. Как и сегодня. Вообще, она любила ходить пешком, особенно когда погода была благосклонна к городу, купая тот в лучах теплого солнца. В такие дни, Мануэла во время дороги до базилики на утреннюю мессу молилась святым, прося у них помощи, заступничества и поддержки. Правда сегодня все было несколько иначе. Мануэла не могла молиться, не могла радоваться, не могла ощущать то, вдохновляющее и окрыляющее чувство Божьего присутствия. Она могла только одно – скорбеть. На самом деле, ей очень хотелось расплакаться, вот только слезы никак не хотели появляться. Сердце сковало в железных тисках, причиняя тяжелую удушливую боль.

Обреченным взглядом Мануэла скользнула по деревянным рядам скамеек, устремляющихся к алтарю. Людей, как всегда не особо много. Посещение утренней мессы в будний день не являлось обязательным, хотя и поощрялось. Особенно, если учитывать, что Церковь до сих пор ограничивает временное начало рабочего дня, не позволяя производству и торговым Домам заставлять людей работать во время мессы – будь то утренняя служба, или вечерняя. По крайней мере, закон распространялся на те должности, которые не требовали непрерывного рабочего процесса. Хотя де-факто закон уже давно игнорировался, поскольку и взыскание за его нарушение не являлось чем-то серьезным. Другое дело, Воскресный день. Тут за нарушение можно было и в застенки Инквизиции угодить. Как и за ее вчерашний грех…

Мануэла едва сдержала рвущийся из груди стон, от воспоминаний вчерашнего дня. Нет, ее страшило не столько возможное наказание, как сам