— Вот это да! Что говорят врачи, он выздоровеет?

— Врачи не знают. Кажется, он старый друг миссис Кэффри. Я хочу сказать, старый в буквальном смысле. Ему лет восемьдесят девять или девяносто. Нет у него и секретаря. Работает дома, когда вообще работает, и, по всей видимости, там же держит свои бумаги. Так что никто не знает, как получить какое-либо завещание. Однако ближайшей родственницей и вероятной наследницей является некая Клаудиа Лансфорд. Я разговаривал с ней по поводу исчезновения миссис Кэффри, помнишь?

Джульет кивнула.

— Скелтон послал ей в Гловерсвилл фотографию трупа, извини, миссис Кэффри для опознания. Единственное, что нужно, — взглянуть на «Полароид». Но чтобы опознание было официальным, это должен сделать член семьи. По-моему, мы об этом уже говорили. Скелтон попросил ее приехать и произвести опознание лично — мы предпочитаем личное общение с кем-нибудь из людей, близких жертве, — но Клаудиа не проявила никакого интереса. Фактически она даже не задавала вопросов по поводу похорон. Если тело твоей миссис Кэффри не заберут родные, она будет погребена на кладбище в Поттерс-Филд, что на острове Харт.

Впрочем, Скелтон подождет еще немного. Быть может, Лансфорд изменит свое отношение. Во всяком случае, они не могут отдать тело, пока не будет закончено оформление соответствующих документов, а на это может уйти достаточно много времени.

— Ну и не подозрительно ли то, что племянница даже не хочет брать тело, заниматься похоронами тети? — спросила Джульет.

Мюррей подошел к дверям тесной кухни, где варил кофе и мыл посуду.

— Я могу назвать трех или четырех собственных родственников, за доставку которых к себе домой, живыми или мертвыми, не заплатил бы и ломаного гроша.

Джульет посмотрела на старого приятеля неодобрительно, но не могла не признать, что, возможно, он прав. Ада была настоящий молоток, но могла быть несносной.

И все же не похоронить своего даже самого докучливого родственника — это слишком.

— К твоему сведению, вообще-то убийство, совершаемое наследником, — случай довольно необычный, — добавил Мюррей. — Бывает, но не часто.

Снова то же самое. Шансы, практический способ. Джульет подавила чувство раздражения.

— Куда, по его словам, Фитцджон ходил во второй половине дня в пятницу? — спросила она.

Мюррей вновь уселся за стол напротив Джульет и поставил каждому по кружке кофе.

— Вот почему мне так нравится Фитцджон, — начал он, приподняв одну бровь. — Он сказал, что пошел прогуляться по снежку. Прошел пешком домой в Тертл-бей от самого Центрального парка. Чертовски странная прогулка в метель.

Джульет с надеждой посмотрела на него. Это был более правильный подход. Исследование характера. Когда ее взгляд на короткое время остановился на смуглом лице Мюрреля, она не могла не подумать о том, насколько этот мужчина привлекательнее Денниса.

Мюррей напрягся. Все его раздражало, и уже в течение долгого времени. Чувство надвигающейся опасности могло заставить его насторожиться, но не могло заставить расшаркиваться перед кем бы то ни было. Джульет показалось, что Деннис заслуживал восхищения своим стремлением быть любимым, тем, как он мягко и с удовольствием общался с женщиной. Однако восхищение, увы, не синоним страстного желания. Ей было горько в этом признаться, но час в компании Лэндиса заставил ее задуматься о сексе, о любви, даже о вожделении, которого не было в помине в течение двух месяцев встреч с Деннисом Дено.

Вслух она напомнила:

— Существуют другие люди, знавшие о рукописи Вильсон. Человек, чья дочь нашла ее, — Мэтью Маклорин, так ведь его зовут?

— Да, не переживай. Я так понимаю, что ты видела сегодняшние утренние газеты, — сказал Мюррей, мрачно улыбнувшись.

Джульет видела. «Дейли ньюс» поместила на первой странице короткий заголовок — «В МЕШКЕ!» — набранный трехдюймовым шрифтом, под которым сообщала читателям об обнаружении в мусорном баке завернутой в мусорный же мешок восьмидесятичетырехлетней женщины-туристки. «Пост», раздобывшая старую фотографию Ады в «Мышьяке и старых кружевах», поместила увеличенную копию, снабдив ее заголовком: «НАСИЛИЕ И СТАРЫЕ КРУЖЕВА». Даже «Таймс» опубликовала подробный отчет об убийстве.

— Твоя приятельница погибла в хорошем районе, на Манхэттене. Поверь мне, полицейское управление займется этим делом по-настоящему, — сказал Мюррей с нескрываемой гордостью. — Джефф Скелтон порой доводит меня до белого каления, но он основательный сукин сын. И будет искать этого подонка, пока не найдет.

Казалось, Лэндис забыл, что Джульет, которая сама попала под подозрение, решительность его коллеги может показаться не столько обнадеживающей, сколько устрашающей.

В письме, опубликованном в «Таймс» на следующий день, говорилось:

Редактору:

В вашей статье от 16 января утверждается, что у моего предка, четвертого виконта Кидденхэма, в молодости имели место некоторые вполне безобидные, хотя и несколько эксцентричные, отклонения в сексуальном поведении. Позвольте заметить, что в качестве так называемого источника информации назван фрагмент мемуаров, принадлежащих одной из наиболее печально прославившихся женщин своего времени. Замечу, что Деннис Дено, единственный человек, о котором в вашей статье сообщается, что он клятвенно утверждал, будто видел указанную рукопись (теперь таинственно исчезнувшую), является посредником по купле и продаже приобретаемых сомнительными путями редких исторических материалов. В настоящее время этот человек, как мне стало известно, «помогает полиции» расследовать это дело.

Виконт Кидденхэм.

Лондон

Джульет, которая не читала редакционной статьи, пока Деннис не показал ей газету, подняла глаза и увидела, что он рухнул в кресло и развалился, безвольно опустив руки и уныло глядя в никуда — просто картина «Потерянная надежда».

— Как видно, Майкл Хартбрук после разговора с тобой позвонил своему отцу, — сказала Джульет, тактично умолчав о том, что сын, должно быть, почувствовал: в воздухе запахло вымогательством. И, пытаясь отбросить сомнения, добавила: — Тебе, конечно же, следует дать опровержение.

— Я это уже сделал, — ответил Деннис, не давая себе труда перевести взгляд на собеседницу. — Но они, конечно же, его не опубликуют.

— Могут и опубликовать, — сказала Джульет, хотя была уверена в обратном.

Второе письмо будет воспринято как сугубо частный спор двух читателей, малоинтересный для всех прочих.

— Как ты думаешь, почему он назвал меня сомнительным дилером? — спросил Деннис, не поворачивая головы.

— Я это восприняла как намек на то, что ты в своем деле являешься человеком, который ведет себя не так, как другие. — Джульет поколебалась, но все же осмелилась уточнить: — Это так?

— Я, во всяком случае, ничего подобного за собой не замечал. — Деннис наконец поднял на нее свои голубые глаза, не пошевелив при этом никакой другой частью тела. — Я понимаю это так, что работаю в одиночку в отличие от процветающих английских фирм, имеющих вековую историю или что-то вроде того. Кидденхэм пытается поставить под сомнение мою профессиональную порядочность, мою репутацию в достаточно туманных выражениях, чтобы его нельзя было привлечь к суду, но в то же самое время достаточно ясных, чтобы заставить людей усомниться в правдивости моих слов.