Я уже собралась что-то ответить, не помню уж что, но Маринка, не давая мне даже рта открыть, снова прощебетала:

— Ой, да какое там еще задание! Она сюда пришла с Романом-реалистом, я сама видела.

— Вот как? — переспросил Павел и еще с большим интересом взглянул на меня. — А где же он?

— Он к Альтшайзеру попался, — сказала Маринка. — Тот все вокруг меня крутился, выпытывал, не художница ли я, а потом искал куда бы свалить.

И тут Роман подвернулся.

— А почему «реалист»? — не выдержала я роли статистки, на которую меня толкала Маринка.

— О господи! — простонала Маринка. — Да потому, что пишет он в реализме: все пейзажики да натюрморты…

Я покачала головой: у Маринки явно что-то случилось с манией величия. Наверное, встретились и никак расстаться не могут. Иначе и не объяснишь.

Роман появился через несколько минут с двумя бутылками пива.

— А вот и я, ребята, — сказал он.

Увидев, что я уже с шампанским, Роман поморщился, но положение исправил Павел: он взял одну бутылку.

— Получается, что бутылочку ты принес мне, дорогой, — жеманно произнес Павел, и Роман, грустно усмехнувшись, отпив из своей, пожаловался:

— Пообещал Альтшайзеру еще один этюдик, лишь бы отстал, сволочь… Угораздило же его встретить…

9 А вечерок-то выпал гораздо интереснее, чем начинался. Когда ребята-художники разошлись, в смысле расходились, то вместе с ними оттаяли и мы с Маринкой.

После того как в наших бокалах закончилось шампанское и пивочко в бутылочках, мы все как-то дружно поняли, что нам здесь неинтересно и несодержательно, и, быстро сговорившись, сбежали с этой непонятной презентации, логично переходящей в безобразия.

Павел предложил просто погулять на свежем воздухе, а там, сказал, видно будет.

Спускаясь вниз по лестнице, мы снова натолкнулись на Альтшайзера, зажавшего в угол какого-то взлохмаченного парня.

–..Вы интереснее Бакста, Шура, — тоном профессиональной бандерши вещал Альтшайзер и, увидев меня, идущей первой, зачем-то мне подмигнул, словно мы с ним были в сговоре. Несчастный Шура посмотрел на меня затравленным взглядом и, пользуясь моментом, захотел улизнуть, но у него ничего не вышло: старый халявщик был начеку и, ловко сменив позицию, возник на его пути.

— Ваш милый этюдик в голубых тонах мне очень нравится, — забормотал он.

Маринка, идущая следом за мною, не выдержала и фыркнула:

«Ему так одиноко висеть на стене», — жалобным тоном передразнила она Альтшайзера, и мы все вчетвером рассмеялись в полный голос. Даже Роман, имеющий к старому попрошайке свой счет, тоже не выдержал.

Самым любопытным было то, что Альтшайзер вместе с нами смеялся тоже громко и заливисто, ни на секунду не выпуская из виду свою очередную жертву.

— Вот в каких условиях приходится творить, — сказал Роман, когда мы вышли во двор. — Невозможно добиться чистоты творчества. Просто не дают!

— А вот пан Косульский может, — промурлыкала Маринка, повисая на руке своего бойфренда.

Я только было открыла рот и тут же его закрыла, поняв, что скрипач, виденный мною в зале на третьем этаже, — это шедевр работы Павла. Как хорошо, что я не разбежалась сразу же и громогласно не охаяла сие творение, а ведь давно уже язык чесался.

— Ты что-то хотела сказать? — наклонился ко мне Роман.

— Почему ты мне не сказал, что Павел — тот самый художник, о творчестве которого мы с тобой рассуждали? — с мягкой укоризной попеняла я ему.

— О моем творчестве? — удивился Павел. — О чем конкретно, если не секрет?

— О вашем проволочном скрипаче! — назвала я его картину, и Павел, нахмурившись, хмыкнул.

— А тебе понравилась эта картина? — спросил он меня.

— Кроме размера, — призналась я, — для каких помещений ты подготовил ее? Для Зимнего дворца?

— Для Лувра! — серьезно ответил Павел, и Маринка восхищенно захихикала. Мне даже противно стало, честное слово, не вру. Нельзя же так откровенно демонстрировать мужчине свое подчиненное положение, они же от этого совсем совесть теряют!

— Не слабо, — согласилась я, продолжая разговор с Павлом. — Третьяковкой решил не размениваться?

— Это отстой, — важно выдал Павел.

На этом, собственно, культурно-познавательная часть нашей прогулки и закончилась. После нее мы вчетвером гуляли по набережной, зашли в клуб «Алые паруса», выпили там еще немного чего-то легкого, уж не помню, чего именно, потанцевали в первом зале клуба, потом во втором… После того как, оглушенные громкой музыкой и утомленные бодрыми танцами, мы вывалились на улицу, звезды давно уже висели на небе, прохожих не было, и все фонари на столбах светили ровным светом.

— Сколько же натикало? — задался вопросом Роман и посмотрел на часы. — Ну время-то еще детское! Всего лишь первый час.

Я выдернула из-под рукава свои часы и взглянула на них.

— Не «всего лишь первый час», а почти час, без пары минут, — уточнила я и тут же пустилась в занудствование:

— Мне завтра, точнее, уже сегодня, нужно на работу. Это Маринке хорошо, она в отпуске.

— Маринке хорошо, — протянула моя секретарь и надолго заглянула в глаза своему Павлу. Кончилось у них это дело поцелуями.

Пока ребята занимались такой антисанитарией прямо на улице, я достала сигареты и закурила. Не то чтобы я была против поцелуев на улице или вообще против них, но с Романом у нас до этого дело еще не дошло: как я подозревала не без оснований, по причине его отчаянной лоховости. Так что, чтобы не стоять бесполезным тополем посреди кирпичных джунглей, я решила заняться нейтральным делом, поэтому и закурила.

Оторвавшись от Маринки и преодолевая ее сопротивление, Павел обратился ко мне:

— А что, обязательно на работу идти, да? Может быть, прогуляешь один день?

— Обязательно нужно идти, — подтвердила я.

— Тогда едем, если нужно идти, — вздохнув, сказал он. — А по дороге, может быть, и договоримся о чем-нибудь полезном.

— О чем же, интересно? — независимо поинтересовалась моя подруга, — Да вот, Ольга, возникло предложение у сильной части нашего дружного коллектива: не махнуть ли нам завтра на дачу? У Романа есть классная дача.

Он тебе еще не рассказывал?

— Не успел, — вступил в разговор Роман, и мне показалось, что он, как-то сразу смутившись, начал с беспокойством поглядывать на Павла.

— Да брось ты менжеваться, братишка! — Павел хлопнул Романа по плечу и повернулся ко мне:

— Он у нас парень стеснительный. Если не хочет сам расписывать вам красоты дачки, тогда расскажу я.

— Ты так классно рассказываешь всегда, — совершенно серьезно заметила Маринка, хотя мне показалось, что это уж точно было перебором.